я так рад, что ты есть, мне так нравится пить с тобой кофе,
целовать твои родинки, гладить ключицы, при свете
тусклой лампы на жёлтых листах рисовать тебя в профиль
и не думать о горе, надрыве, трагедии, смерти.

я так рад, что ты есть, мне так нужно с тобой обниматься,
слышать вечно простуженный голос, от губ твоих греться; -
ведь преступная страсть пробирает до кончиков пальцев,
а святая любовь оживляет погибшее сердце.

в море глаз твоих сонных, где штили, муссоны, приливы, —
я тону день за днём и, как полный дурак, улыбаюсь.
у меня наконец-то есть всё, чтоб назваться счастливым,
чтоб писать о прекрасном без мук, без запинок, без пауз.

руки пахнут корицей. браслет украшает запястье.
две бутылки вина, поцелуи в заснеженном сквере; -
мы так молоды, так влюблены, мир над нами не властен…

…стоп.

читатель, ты что, правда взял и поверил? -

неужели ты думаешь, что если б я был доволен
всем на свете — мне было бы дело до стихотворений?
что, коль в жизни моей не останется мрака и боли —
я продолжу скулить, преклонив перед музой колени?

…я не верю лжецам, в чьих стихах грусти нет и не будет, —
ну вот сам посуди: если сбудутся все твои грёзы,
а судьба даст пожить, вправду радуясь каждой минуте, —
ты помчишься об этом рассказывать в рифму?

серьёзно? -

значит, ты сам с собой вряд ли честен хотя бы отчасти;
жизнь творца — поле боя, где тексты — спасительный бруствер;
у счастливых людей нет потребности в строках про счастье —
вот и всё, что тебе нужно знать о словесном искусстве.

может, приторно-сладкая лирика — это впрямь мило, —
но пригодна она лишь для срыва фальшивых оваций; -
…настоящий поэт слишком хрупок для мерзкого мира, —
так что он обречён, оголив свои нервы, сломаться, —

ведь реальность жестока и слог перед нею бессилен,
а вокруг — мертвецы, что гниют в склепах многоэтажек;

…настоящий поэт чрезвычайно далёк от мессии, —
но от кодлы весёлых шутов
он значительно
дальше.