Шел Достоевский по Питеру,
Словно родился заново.
Шел к дому Герберта Клиттера,
По поводу ужина званного.
Шел… удивляясь заживо,
Цепляя ботинком поребрики,
-Неужто на троне правящем,
Опять эти Рюрики- Рерики?
Жандармы какие то странные…
На лицах клеймо коалиции,
Еще на спинах написано,
Белым цветом «Полиция».
И дамы в манто и с зонтиком,
Канули в бездну прошлого,
А вместо них попадаются,
Особы разлива пошлого.
И вроде бы это женщины,
По форме грудей и талии,
Видал я таких единожды,
В публичных домах Италии.
Тела их в открытом доступе,
Исписаны яркими красками,
Буквально вчера… у Гоголя,
Глаза прикрывались масками.
Бежать бы к Дворцовой площади,
И крикнуть царю в назидание,
-Случилось мол Преступление!
-А где же ОНО… Наказание?
Но ноги прилипли каменно,
К асфальту нового Питера,
(С Властью ругаться боязно)
Вот дом кстати Герберта Клиттера!
Зайду, накачу рюмашечку,
С фельдфебелем Павлом Сушкиным,
А после еще свидание,
С поэтом… Сашенькой Пушкиным.
Он лихо себя цитирует,
Стоит великаном, как Литера!
Быть может вернуться получится,
К булыжникам прежнего Питера.