Сидя на карантине, я увидел чёрта, да ещё и в деталях и не только на нем я увидел много деталей, а во множестве деталей нашей жизни и при том во всех одного и того же черта. И я стал замечать во всём чертовщину! Пока я карантинил и никуда не выходил, пустота вокруг стала заполняться чертями. Чтобы не было так одиноко, я стал себя изучать в зеркале. Смотрел, смотрел. И пришел к выводу, что черт кроется в деталях. Какая самая главная деталь моего тела — зрачок. И вдруг я увидел у себя в зрачке пляшущего чертика. Вот елы-палы, действительно черт, — подумал я. Действительно какой-то чертик у меня. Вот уж я никак не думал. А у других интересно — тоже самое. Я еще не знал, что я для себя пойму, если я в других глазах тоже увижу чертей. В этой задаче не было никакого смысла. Мне просто надо было узнать, есть у других черти в глазах или нет. Я не знал, зачем мне надо увидеть этих чертей и какой я из этого сделаю вывод. Вывод придет сам собой, если я увижу или не увижу, но сперва надо увидеть. Но зачем, я еще не понимал. Но все люди были слишком далеко. Я тогда побежал на улицу, там были одни черти. И я попросил людей: откройте глаза и не двигайтесь, мне надо посмотреть в Ваши зрачки. Но все от меня шарахались как от идиота. Я тогда подумал — надо поймать кого-нибудь и посмотреть — есть у него в глазах черти или нет?
Все окружающие были в масках, и я стал усиленно всматриваться всем в глаза. Некоторые смотрели мне в глаза взаимно. Некоторый взгляд отводили. Кто-то меня не замечал.
Тогда я стал подходить к людям поближе и всматриваться им у глаза усиленно.
— Ты что, на грубость нарываешься? — вспомнил я слова Высоцкого и стал нарываться на грубость.
Но ничего не получалось. Вялые, инертные прохожие на меня не реагировали. Им было неохота и некогда со мной связываться. Но я все смотрел, смотрел, и смотрел всем в глаза.
Потом карантин кончился, но у меня на всю жизнь осталась привычка смотреть в глаза.