У меня никогда не было папы. Физически — он был. Физически — мы жили в одной квартире и регулярно пересекались на «не ахти какой» площади в 45 квадратных метров. Физически — он знал о моем существовании, прекрасно помнил мое имя, регулярно приносил елку на Новый Год (потому что у ребенка должен быть праздник) и цветы на 8 марта (потому что не ребенок, а женщина), мог перечислить всех лучших друзей, попутно озвучивая их и мое любимое мороженное.

Но там же, физически, на этих познаниях вся его любовь и заканчивалась. Так и начавшись. Мне не читали сказки. Меня не обнимали. Я не была принцессой. За меня не давали сдачи мальчишкам в школе. Со мной не вели сложные разговоры.

Он был не такой.

В справке — «недолюбили», пожизненный рецепт на «тяжелые» разговоры с психологом и мутные диалоги с собой.
Из таких девочек вырастают прекрасные «достигаторы» и «доказаторы». Даже уже слегка за 20ть и плотно выйдя из детского возраста, они продолжают добиваться любви — родительской, общественной и еще чаще — мужской.
Мне повезло. Достигатор из меня вышел отменный. Отличница по табелю и по призванию, все время заглядывая в глаза родителей, в надежде получить подтверждение, «Я хорошая?». Не сложилось.

К 20ти я перестала ждать, надеяться и верить и… опять ждать.
К 30ти, моя дочь получила идеального деда, который сублимировал всю нерастраченную, скрупулёзно собранную и старательно законсервированную любовь.

И я снова начала ждать. Ждать, что этой любви хватит и на меня. Не хватило.

К 33 м, в традиционно субботний приезд к родителям с внучкой, я «дождалась».
— «Сыграем?», стирая толстый слой пыли шершавой ладонью с фамильных шахмат.
— «Я так и не научилась», больше извиняясь чем отказываясь. Но надеясь.
— «Я так и не научил. Еще не поздно».
И он начал исправлять.

3 часа я не дышала. Сделав вдох, забыла выдохнуть. Он все говорил и говорил. Он называл фигуры, я закрывала глаза, визуализируя их расположение на фамильной доске. Он делал ход, параллельно восторгаясь продуманностью моих атак и незаурядностью тактики.
Он впервые говорил со мной. Я впервые его слушала.

Спустя партию в 3 часа он поставил Шах. И Мат. И Обнял. Так крепко и гордо.
На моем выдохе, шаркая тапочками по узорчатому паркету, он крикнул маме вглубь квартиры — «Ванда, где мой тонометр?».
Ибо такие эмоции непозволительная роскошь в его возрасте.

А я дождалась. Успела.