Вчера устроили незаконный девичник. Собрались больше двух и, о боже, обнимались при встрече. Соскучились.
Антисептик взяли большой — 0,7, в стекле, с хорошей выдержкой. А вместо масок — шапки войлочные. Короче, из трех бацькиных эпидемических советов — «трактор», «баня» и «40 граммов в пересчете на чистый спирт», мы исключили только трактор. А зря.
Сидим в парилке красные, мокрые, обсуждаем справедливое падение режима материальных ценностей, возврат человечества к земледелию и, как следствие — беззаботную сельскую жизнь.
— Помидорчик посадил, — увлеченно говорит Вероника, — Через месяц сорвал, ботвой протер и вот оно — счастье.
И с плохо скрываемой горечью добавляет: «А вот эти 24 сумки и 48 пар туфель, они на хрен никому не нужны».
Тяжело вздыхает.
— Да ну, подумаешь помидорчик, — перебивает ее Люда, которая за месяц карантина успела построить курятник по цене трёшки на Алексеевке и скупить всех породистых кур в радиусе 30 км от собственного дома (стоимость которого вслух произносить неприлично), — Я вот корову подумываю завести.
Далее следуют долгие мечтательные рассуждения о парном молоке, полезном твороге и настоящих, а не каких-то там ваших порошковых, сливках.
Я, как самый бесполезный для сельской жизни элемент, могу поучаствовать в беседе лишь предположением, что вероятно в обиход скоро войдут слова-архаизмы «изба», «мотыга» и «коромысло».
От кур я сразу категорически отказалась. У меня есть алохвостый жако Кира. В пересчете на геморрой от обычной курицы — это птицеферма.
Наташка молчала. Ей вообще вставить нечего, она занимается металлопрокатом.
После ледяного бассейна, довольные, разложившие, наконец, мировой заговор на молекулы, мы отправились ужинать.
Ох, что это была за сказочная вкуснотища. Курочка, с любовью приготовленная Людиным личным поваром, теперь вызывала гораздо большее восхищение, чем утром, в курятнике. Где, признаться, довольно дурно пахло, и было крайне неудобно совершать экскурсию на каблуках.
Мы были вынуждены согласиться, что результат «беззаботной сельской жизни» по ощущениям значительно превосходит процесс.
— Значит так, Гин, — неожиданно вступила Наташка, когда на деревню Черкасские Тишки опустилась легкая вечерняя мгла, — Назад мы пойдем пешком.
Таким образом Ната решила выказать солидарность с правильными ценностями, здоровым образом жизни и прочей экохренью.
Когда-то я «на слабо» прыгнула в пропасть с моста, привязанная за ноги неубедительной резинкой. А тут каких-то четырнадцать километров (так показывал навигатор).
И мы пошли.
Первые 764 метра было даже весело. Мы вспоминали знаменитую семью Лыковых, которые сорок лет жили в тайге, шили галоши из белок и питались семенами можжевельника. Кстати, вы знали, что их убил прогресс? Да, да, их нашли геологи, стали подкармливать консервами и те один за другим скончались от всяких болезней.
На третьем километре мы все еще ругали автомобили, которые лишили нас, людей, прекрасных пеших прогулок, замечательного пения птиц и этого потрясающего звездного неба.
На пятом молчали.
На седьмом нам стало казаться, что мы живем не на Салтовке, а где-то в Индонезии. С@ка, не может дорога продолжаться так долго.
На улице Гвардейцев Широнинцев Ната взмолилась о такси.
— Нет! — решительно сказала я.
Пусть ей отольются мои мост, пропасть, и севшие на неделю голосовые связки.
Птицы раздражали, звездное небо бесило, ноги болели, поясница ныла.
Доплелись до Наташкиного дома. Мы живем рядом, по меркам автомобилиста — соседи.
Я подвела ее к подъезду и успокоила. Мол, нечего волноваться, мне тут каких-то 10 минут осталось.
Через час она позвонила.
— Еще иду, — прохрипела я в трубку.
Хотя, термин «иду» был не совсем честным. Я перемещалась в пространстве как морской конек-тряпичник. Это странное существо очень напоминает пучок водорослей и, согласно учебнику зоологии за пятый класс, тварь отлично маскируется под растение, ее может выдать только случайное вращение глазом или болтающаяся конечность.
Но я дошла.
И сегодня могу гордо добраться походкой робота Вертера аж до кухни, поднять руки до середины туловища и искренне обратиться к мирозданию:
Верните цивилизацию, плядь!