На шестнадцатилетие Нина получила в подарок ночную рубашку. Голубую, нейлоновую, с белым бантом. Соседкин муж прислал её из Монголии, где уже два года учил дружественный народ водить экскаваторы. Пока он вместе с монголами шагал из феодализма, минуя капитализм, прямо в социализм, жена его растолстела на советской пестицидной картошке, и рубашка на неё ну никак не влезала. Вот и подарила она её Нинке.
Нина решила оставить её на первую брачную ночь. Вот какая красивая была рубашка! Вечерами, когда мама дежурила на телефонной станции, Нинка надевала эту рубашку и рассматривала себя в зеркале. Ох!.. Кожа вся в угрях, нос как рубильник, ножки короткие и толстенькие. Правда, глаза красивые… правда, красивые. Цвета гречишного мёда и ресницы пушистые… И грудь красиво просвечивает через голубой нейлон.
Девчонки из класса с завистью рассматривали нейлоновое чудо, как будто наличие рубашки для первой брачной ночи уже гарантировало Нине счастливую семейную жизнь. Сглазили стервы! Рубашке позавидовали! Уже 26, а никого.
После окончания техникума мама устроила её телефонисткой в военное училище. Все надеялась, что там Нинушка найдёт себе мужа. Невинности она, конечно, лишилась, курсантики время с ней проводили, а вот жениться…
А рубашка лежала и ждала первой брачной ночи. Подружки все замужем, некоторые по два раза замуж сходили, а Нину никто не любит. Вот уже и 36. Стала Нина Ниной Дмитриевной — начальником узла связи военного училища.
Но любовь нечаянно нагрянет… Солдатик Витя был родом из-под Ташкента. Большой волжский город, в котором он служил связистом, казался ему верхом цивилизации, а Нина Дмитриевна, его начальница (хоть и не военнослужащая) такая современная, интересная.
Надо отметить, что Нина с возрастом похорошела: пора цветения юношеских угрей отошла, стрижка модная, ноготки ухожены, духи французские, сама невысокая, ладненькая. Нрав у Нины весёлый и ровный, с чувством юмора всё в порядке. Витюшка смотрел на неё, открыв рот.
Никто ещё на неё так не смотрел, как этот мальчик, который на 15 лет её моложе. Ну и завязалась у связистов связь. А у него служба кончается, в аул свой возвращаться ох как не хочется…
И привела его Нина в свою однокомнатную квартиру, в которой проживала с престарелой мамой. У мамы давно уже были «зайчики в голове, и она не протестовала, когда Нина поставила за шифоньер её софу. Но голубую свою рубашку Нина не надела, берегла её для брачной ночи.
Нина была счастлива: она чувствовала себя «Пигмалионшей», а Витюшка её «Галатей». Ей нравилось дарить ему зонты и махровые халаты (раньше он такими вещами никогда не пользовался). Она помогла ему устроиться на работу на нефтеперерабатывающий завод (до армии он окончил нефтяной техникум).
Потихоньку Витя обтёсывался, матерел, стал неплохо зарабатывать, а Нина решила родить. Но когда она ему сказала об этом, он страшно испугался:
- «Нина, мы с тобой не навсегда вместе. Такая разница в возрасте. У меня со временем будет жена, и дети будут… Но это в будущем…»
Нина сглотнула обиду, забросила подальше голубую ночную рубашку и пошла на аборт. Но с тех пор глаза её потухли, что-то внутри надломилось и теперь уже люди (ах какие злые) спрашивали: — «Это ваш сынок?»
А Витя встал в очередь на квартиру, пошел учиться в институт на вечернее отделение. У него появились новые друзья. Нина заботилась о нём: готовила ему завтраки и ужины, стирала и гладила рубашки и боялась, что скоро это кончится. И действительно: Витя получил однокомнатный кооператив, поблагодарил Нину за все, что она для него сделала, забрал подаренные ему вещи и съехал…
Нина продолжала опекать его. То клеёнку на кухню ему купит, то шторы под цвет клеёнки принесёт. А дома мама совсем плохая стала. Лежала, даже Нину не узнавала. Нина ухаживала за ней… работа… дом… аптека… магазины. С Витей только по телефону общалась…
После маминых похорон пошла она к Вите и застала там молоденькую гостью.
«Умытая Кристина Орбакайте», — подумала Нина. По тому, как уверенно та вела себя, по тому, как они переглядывались, поняла Нина, что она тут лишняя.
Как до дома дошла не помнила… Нина относилась к тем женщинам, которые для того чтобы разогнать адреналин начинают или мебель двигать, или вещи в шкафах разбирать. В самом дальнем ящике она увидела свою голубую рубашку для первой брачной ночи, которую 30 лет назад подарила ей соседка. И вот тут Нину прорвало. Она заревела так, как плакала только в детстве. Навзрыд.
-…Прошла жизнь! 46 лет!.. и ничего! ни детей, ни мужа, ни мамы. Одна.
Совсем одна. Но рубашку она в сердцах не выкинула, не порвала, а аккуратно сложила и положила в пакет.
На следующее утро Нина Дмитриевна повязала платочек и пошла в церковь. Молилась она исступлённо. Обращалась к Богородице как «баба к бабе», и даже не любви просила, молила избавить её от одиночества. Плакала навзрыд. И вдруг почувствовала, что услышана. Богородица с иконы прямо в глаза ей взглянула.
Да… не всем это дано. Первый раз придти в храм, и сразу же испытать религиозный экстаз.
Выйдя из церкви, она столкнулась с приятельницей Лёлей. Та, выслушав Нинину историю, прониклась к ней жалостью. Лёля вообще была женщиной доброй и чувствительной. Она потащила Нину к себе, стала угощать солёностями с дачи, достала из холодильника запотевшую бутылку водки. Пьяненькая Нина разнюнилась, слезу мутную пустила, и Лёля тотчас почувствовала себя ответственной за судьбу подруги. Лелю огорчало и удивляло, что Нина так одинока, что никогда она не была замужем. Сама Лёля замуж выходила легко и многократно. Мужчины любили Лелю. Уютная она была, добрая, хлебосольная и тёплая как подушка. Браки её не были долговечны, с мужьями она расставалась легко, и все они оставались её друзьями (друзей у Лёли было много). Своих бывших мужей она старалась пристроить в хорошие руки: и теперешнего своего неприхотливого в быту, стоматолога Лёву (благо новые коронки он ей уже поставил) она охотно бы отдала подруге. Но для Нины чужой муж — неприкосновенность.
К одной из Лёлиных многочисленных приятельниц приехал муж из Бельгии. Когда-то он уехал из России, зацепился в Бельгии, получил вид на жительство, а теперь вот приехал за женой. И не один приехал, а с бельгийским другом (настоящим французом, да ещё и холостяком).
Марсель (так звали француза) совершенно обалдел от русского гостеприимства. Он охотно таскался с приятелем по всем его знакомым и друзьям.
Леля тоже зазвала их в гости. Она решила познакомить Марселя с Ниной, хотя в глубине души надеялась, что французу она сама больше подойдет.
Нина давно уже не мечтала о замужестве, а заграницей ни разу не была, даже в Болгарии. Поэтому, когда Лёля сказала ей о своём намерении познакомить её с бельгийцем, она только горько усмехнулась…
Но СУДЬБА дама загадочная, непредсказуемая! Среди нарядных, остроумных женщин одну лишь Нину увидел Марсель. Встретившись с ней глазами, он вдруг почувствовал, как гулко ударило сердце. В её грустных глазах он прочёл и неверие, и отчаяние, и мольбу, и надежду. В мозгу что-то мелькнуло о загадочной русской душе. И вдруг он понял, что это его женщина, что именно её он ждал и искал, и волею судьбы оказался в этой заснеженной стране…
p.s
Проснувшись утром в уютной квартире в центре Брюсселя, мадам Лабле счастливо улыбнулась. Рядом на ночном столике лежала её голубая ночная рубашка для первой брачной ночи.
Жаль только, что рубашка была ей безнадёжно мала.