Богу легко простить человеку все юношеские заблуждения. Однажды молодой Пушкин вместе с графом Ленским, увлеченные острословием, позволили себе шутить на предмет религии. Неожиданно к ним в комнату вошел молодой человек, который, как потом выяснилось, был обоим незнаком. Он стал говорить с глубоким познанием затронутой темы, и обезоружил их своими доводами. Они почувствовали себя нашкодившими детьми и признались, что изменили свои взгляды. Гость встал, поклонился и вышел. После паузы, совершенно ошеломленные, они принялись расспрашивать слуг. И узнали, что посетителей — н е б ы л о ! Никто к ним не входил… Это событие явилось одним из переломных в жизни поэта. Священник, которого попросили придти к смертному одру Пушкина, остался под незабываемым впечатлением от благоговения, с которым поэт исповедывался и причастился. «Я сам себе желал бы такой кончины," — сознался он близким со слезами на глазах. Пушкин испытывал нечеловеческие страдания, но переносил их с необыкновенным терпением. Все ощущали присутствие великой милости Божией. Он простил своего убийцу и сказал Вяземскому:"Ты должен обещать не мстить за меня. Прощаю его и хочу умереть христианином». Перед самой смертью он благословил каждого из детей и жену, ободряя ее:"Слава Богу, все хорошо!"
«Смерть идет», — сказал он Карамзину. Когда, по его просьбе к одру привезли супругу Карамзина, он попросил перекрестить его. И поцеловал благословляющую руку. Перед смертью подал руку Далю:"Ну, подымай же меня, пойдем! Выше, выше пойдем!" через несколько минут:"Жизнь кончена". Осенил себя крестом:"Господи, Иисусе Христе…" - и затих. Жуковский со слезами писал об утешенности его лица после смерти, на котором было разлито высокое новое знание.