«Золото Унгерна не украдено, а завоевано, и хранится не в казначействе, а под землей или на дне реки, как сокровище Нибелунгов. На нем лежит кровь, и его блеск несет смерть. Его местонахождение — загадка, оно появляется внезапно, когда барон впадает в ярость или хочет умилостивить чудовищных монгольских богов, возникает как награда за голову врага, как причина чьей-нибудь гибели, как сумасбродный по своей щедрости дар какому-нибудь монастырю» (Л. А. Юзефович «Самодержец пустыни»).
Нищий барон
С ранней юности барон Роман Федорович Унгерн-Штернберг мечтал о военных подвигах, но ему очень долго не везло. К тому времени как он, бросив на последнем курсе военное училище, попал на Дальний Восток, боевые действия против Японии уже закончились. Однако запахло пороховым дымом в Монголии, и барон ринулся туда.
«Он был поджарый, обтрепанный, неряшливый, обросший желтоватой растительностью на лице, с выцветшими застывшими глазами маньяка. По виду ему можно было дать лет около тридцати. Военный костюм его был необычайно грязен, брюки протерты, голенища в дырах. Сбоку висела сабля, у пояса револьвер. Вьюк его был пуст, болтался только дорожный брезентовый мешок, в одном углу которого виднелся какой-то маленький сверток…» — свидетельствует один из случайных спутников барона по Монголии.
Сабля, револьвер, винтовка и полупустой дорожный мешок — именно с таким скарбом, по свидетельству очевидцев прибыл в 1913 году с Амура барон Унгерн-Штернберг. Прибыл, по его словам «в поисках смелых подвигов», так как «"восемнадцать поколений его предков погибли в боях, и на его долю должен выпасть тот же удел».
Он планировал вступить в только что образовавшиеся войска независимой Монголии и под руководством всемонгольского монарха Богдо-хана громить китайцев. Однако и здесь его ждала неудача. В конце 1913 года было подписано русско-китайское соглашение об автономии Монголии, и война не состоялась. Барон уже впал в отчаяние, но очень скоро заполыхал пожар в Европе. Унгерн отправился на Запад, где и занялся любимым делом под командованием Врангеля.
Монгольский диктатор
В 1917 году барон вновь оказался на Востоке и продолжал вести ту жизнь, о которой мечтал. Повоевав некоторое время против большевиков под командованием атамана Семенова, Унгерн отправился в «полюбившуюся» ему Монголию, завоевал Ургу (Улан-Батор) и в 1920 году стал монгольским диктатором. Его называли «кровавым бароном», «даурским вороном», его власть была безгранична, он мог казнить и миловать.
«Страшную картину представляла собой Урга после взятия ее Унгерном. — пишет историк Юзефович. — Разграбленные китайские лавки зияли разбитыми дверьми и окнами, трупы гамин-китайцев вперемешку с обезглавленными замученными евреями, их женами и детьми, пожирались дикими монгольскими собаками. Тела казненных не выдавались родственникам, а впоследствии выбрасывались на свалку».
Однако власть кровавого барона закончилась уже в 1921 году. Он был схвачен большевиками и казнен, а его бывшие солдаты и офицеры разбежались кто куда. Некоторые остались в Китае, другие по мере сил пробирались в Европу. И вот тогда вместе с ними поползли по миру первые слухи о несметных сокровищах, схороненных покойным бароном где-то в бескрайних монгольских степях.
С каждым годом слухи о сокровищах росли и ширились. Если сначала богатства представляли собой четыре ящика с золотом, то к концу 20-х годов они превратились уже в 24 ящика, содержавших по три с половиной пуда только золотых монет, не считая других драгоценностей, и плюс к ним еще принадлежавший лично Унгерну набитый сокровищами сундук весом в семь пудов.
Надо сказать, что источник этих сокровищ был вполне реальным. В первую очередь: кладовые двух банков — Китайского и Пограничного, — разграбленные войсками кровавого барона при взятии Урги. Вдобавок многие помнили о том, что в 1919 году Семенов назначил Унгерна главным руководителем работ на всех золотых приисках Нерчинского горного округа и вряд ли барон исполнял эту должность спустя рукава. И еще говорили, что в Забайкалье, прежде чем отправиться в Монголию, Унгерн захватил кое-что из отправленной Колчаком на восток части золотого запаса России. А именно: два вагона с золотом — более семнадцати с половиной тонн.
Бывшие офицеры Унгерна утверждали, что спрятать все это золото, не оставив себе ни монетки, было вполне в духе их покойного предводителя. Более того, если он и схоронил клад, то сделал это, скорее всего наиболее жестоким способом — уничтожив на месте всех своих помощников и свидетелей. Подобные пиратские замашки более чем соответствовали характеру барона.
Бесплодные поиски
Начиная с 1921 года, этот таинственный клад искали все кому не лень: русские, китайские и монгольские «товарищи» — сотрудники ОГПУ, японская разведка и эмигранты — бывшие белогвардейцы, и просто искатели приключений из Старого и Нового света.
С началом Второй мировой войны поиски сокровищ барона не только не прекратились, но и еще больше усилились — теперь к ним подключилась Германия. Командование третьего рейха посылало в далекую Азию секретные военные экспедиции, последняя из которых состоялась в 1943 году. Их бессменный руководитель Эрнст Шеффер упорно вел поиски таинственной Шамбалы и параллельно — золота «даурского ворона».
«Специалисты» по кладу Унгерна указывали три места возможного захоронения сокровищ: неподалеку от Халхаского монастыря Ван-хурэ (в трехстах километрах на северо-запад от Улан-Батора); на реке Орхон, возле монастыря Эрденэ-Дзу, либо в районе к югу от Хайлара — небольшой станции Китайской Восточной железной дороги. Причем более всего искателей привлекал монастырь Эрденэ-Дзу, поскольку здесь в легенду о золоте барона вплетается другая гораздо более древняя, но многообещающая легенда о серебре Орхона. Согласно ей, «когда напавшие на Халху джунгары дошли до Эрденэ-Дзу, святой покровитель монастыря явился перед ними в окружении небесных львов; джунгары в страхе бежали, и часть их потонула в Орхоне. За такую заслугу китайский император возвел потопившую завоевателей реку в ранг туше-гуна — князя пятой степени с жалованьем четыреста лан серебра в год.
Ежегодно из Пекина приезжали чиновники и с соответствующими церемониями кидали деньги в Орхон, так что за два с половиной столетия на речном дне скопилось около шестидесяти тысяч фунтов серебра». Согласимся, что серебро Орхона вкупе с золотом барона Унгерна составляет очень лакомый кусок для кладоискателей.
Но, несмотря на столь массовый интерес к этим сокровищам, иногда проявляемый поистине в государственных масштабах, несмотря на многочисленные и хорошо снаряженные экспедиции, отправляемые правительствами самых разных стран, монгольские степи продолжают хранить тайну кровавого барона.