Такого в нашей стране ещё не было, да и в мире, пожалуй, тоже. В российской провинции отрепетировали поминки и сняли документальный фильм, где покойник с того Света пел песни и поднимал тосты за свой упокой. Но обо всём по порядку…
Предыстория
С Володькой мы выросли на Новолипецке. В параллельных классах учились и в одном Дворце спорта занимались. После школы я в армию загремел, а он, недоучившись, — в колонию для несовершеннолетних. Затем я в институт поступил, а Вовка — на взрослой зоне срок мотать начал. В «лихие» 90-е я на металлургическом комбинате на пропитание жены с дочерью зарабатывал, а Вован в Москве с люберецкими и тамбовскими разборки устраивал.
Теперь я — скромный журналист, каких в Липецкой области хоть пруд пруди. А Вовка, Вован, а точнее Владимир Петрович — очень солидный и влиятельный бизнесмен. Герой нашего времени. Но несмотря на наш несопоставимый социальный и имущественный статус, с Володей мы дружбу по-прежнему водим. Каждый год на открытии охоты встречаемся. А после стрельбы по уткам мужики у костра, как вы догадываетесь, не кофе со сливками пьют и не о шедеврах классической музыки беседуют.
В общем, приговорив литр с прицепом, начал Вован плакаться. Мол, всё у него есть. И деньги немалые, и недвижимость, и авторитет в определённых кругах, и положение в колхозном бомонде Липецка. Одного только нет — здоровья. Больная печень скоро в могилу сведёт, а подыхать не хочется. Но если уж умирать, так не просто с музыкой, а с фанфарами. И чтобы всем эти поминки надолго запомнилось. Вот такая мечта у него есть, а как реализовать — не знает.
Я тоже не какао у костра пил и дал совет Вовану… Мол, сними ты при жизни видеоролик, какой ты крутой, и завещай прокрутить его на своих поминках. Ни у кого в России такого не было. Похохотали мы над моим предложением, еще по полстакана тяпнули и спать пошли. Но на утро Владимира Петровича как подменили. Сколько угодно бабла дам, говорит, но кино для поминок моих забацай. Я твержу — пошутил, не бери в голову. А он за грудки хватает: раз сказал, то за базар отвечай. И сунул мне в карман на орграсходы свой пухлый от баксов лопатник.
Когда я приехал к знакомым телевизионщикам и рассказал о сути заказа, они, не сговариваясь, покрутили пальцами у висков. Пришлось вывалить на стол главный аргумент — аванс гонорара за будущий видеоролик. Меня тут же назвали если не гением, то выдающимся продюсером и заявили о готовности приступить к съемкам в любое время дня и ночи. И сели мы за написание сценария. А потом пригласили Владимира Петровича на главную роль и за два выходных с одного дубля сняли кино.
Первая серия
На экране магнитофон. Звучит реквием Моцарта. В кадре появляется рука с синими татуировками перстней на пальцах и выключает музыку. Это — Вован. Он хохочет в объектив (крупный план) и, резко ударив левой ладонью по согнутой правой руке, кричит в видеокамеру матерное слово из двух букв: «Во!!!». Дескать, фиг дождетесь.
Петрович усаживается за шикарно сервированный стол и наливает рюмку водки из хрустального запотевшего от холода графина. И пристально смотрит в объектив секунд десять.
— Спасибо, братва, что собрались, — тяжело вздыхает Вован. — Все под Богом ходим. Так давайте же помянем новопреставленного раба Божьего Владимира. Не чокаясь.
Вован выпивает, с размаху бьёт рюмку об пол, берет в руки гитару и передергивает на струнах аккорды. На столе звонит мобильник. Вовик берет трубку и отвечает: «Вы немного опоздали. К сожалению, теперь ничем помочь не смогу». Затем он весело смотрит в камеру и смеется: «Да вы чо, братаны, приуныли? Пейте, закусывайте! Поминайте. А я пока пойду, прогуляюсь».
Вторая серия
Под фонограммы блатных песен Вован гуляет по аллеям липецких кладбищ. Крупными планами могилы Коляна, Димона, Креста… И так пару минут. Положив руку на один из памятников, Владимир Петрович поворачивается лицом к объективу и смахивает скупую мужскую слезу: «Давайте, братва, помянем друзей наших! Царствие им небесное». Наливает водку, выпивает, занюхивает рукавом и, перевернув стопку, брызгает капельки на могилу.
Третья серия
Владимир Петрович вновь за столом.
— Не горюйте, братва. Радуйтесь, что вы живы. Давайте споем, — говорит Вован, берёт гитару и сочным баритоном выводит: «Владимирский централ. Ветер северный. Этапом из Твери. Зла немерено. Лежит на сердце тяжкий груз…»
Далее Вован вновь наливает, выпивает, закусывает, поёт шансон и просит зрителей подпевать. И так минут десять.
Четвертая серия
— Что-то разговорился я сегодня. И распелся, — устало произносит Вован. — Хотелось бы вас, братаны, послушать. Давай, Женёк, скажи про меня что-нибудь хорошее. Я уверен, что ты пришёл помянуть. Мне сверху видно всё, ты так и знай.
Владимир Петрович предоставляет слово то одному, то другому из близких корешей. Выдерживает паузы, внимательно смотря с экрана и кивая головой. Благодарит за теплые слова. Выпивает. Закусывает. И так минут десять. А потом смотрит на часы.
— Извините, братва, но мне пора. В гости к Богу не бывает опозданий. Давайте на посошок, — Вован наливает рюмку и выпивает. — Прощайте, друзья. Не поминайте лихом…
Владимир Петрович входит в темный коридор. Под сводами гулким эхом слышны его шаги. На экране чернота, но в конце тоннеля начинает брезжить свет, и зрители все отчетливее видят удаляющийся силуэт Вована. Свет становится всё ярче. Он начинает слепить глаза. Резкая вспышка. Затем другая, третья. Вован продолжает идти вперед и растворяется в очередном всплеске света.
Пятая серия
Во дворе играют дети. В центре смеющейся и резвящейся малышни стоит внучка Владимира Петровича. Она смотрит на небо и, подставив ладошки, ловит снежинки. За кадром звучит фонограмма церковного хора:
«Аве Мария, луч во мгле… Любви высокой свет зовущий… Мерцает на Твоем челе. Он жизнь рождает на земле цветущей. Аве Мария…».
Эпилог
На этом съёмки фильма закончились. Когда мы смонтировали его и звук наложили, состоялась премьера с единственным зрителем. Посмотрев «сериал», Вован долго молчал.
— Феллини, твою мать, — сказал Владимир Петрович и протянул мне банковскую карточку, — Возьмешь денег сколько нужно, но если хоть кому слово вякнешь… Сам понимаешь…
Где-то через месяц, мне позвонила жена Вована.
— Ты что с моим мужиком сделал? Он целыми днями тебя матерными словами вспоминает, — взволнованно рассказала супруга Петровича.
— Вновь запой? — поинтересовался я.
— Да что ты… Всё наоборот. Закодировался он и от пьянки, и от курения, в дневном стационаре печень лечит и в церковь ходить начал. Но ругает тебя в традуды-традудать и Феллини недоделанным обзывает.
Я набрал номер Вована. Услышав в свой адрес тираду матюков, нажал на сброс. Но он тут же перезвонил сам и, наверное, впервые в жизни извинился. И с воодушевлением сказал, что хорошее кино мы сделали, только оно ему не нужно теперь, потому что после просмотра очень жить захотелось.
— Давай я напишу об этом! — предложил я.
— Да пиши, что хочешь. Может быть, и другие поймут, что за жизнь цепляться нужно любыми способами, а не поминки свои репетировать.
После этих слов я поверил в волшебную силу искусства.