Я очень, очень уважаю родителей, которые в разборках с внешним миром сразу безоговорочно оказываются на стороне своих детей. Я тоже так хочу. Но я не умею.
Вот я гуляю с ребенком в парке, и он почему-нибудь громко смеется. Ну очень громко. Но он ведь радуется и мы же в парке. Спящих детей в колясках рядом нет (это я всегда слежу краем глаза). В общем, нам весело, искреннего смеха тихонечко сквозь зубы ведь не бывает? Но тут навстречу нам выходит престарелый Крокодил, он из булочной в аптеку мимо парка проходил. И Крокодил говорит: «Мальчик, ты чего так громко кричишь? Вокруг тебя люди, между прочим, а ты не в зоопарке, что за невоспитанные дети пошли?». А я? Что я? А я сразу такая: «Лега, действительно, не кричи так. Вон, люди, то есть, простите, крокодилы, пугаются».
Тьфу. Мне потом так стыдно, каждый раз чувствую себя мелким трусом и предателем, а поделать ничего не могу. Ровно через две минуты я уже знаю, как нужно было ответить, чтобы и вежливо и ребенок понимал, что я на его стороне. Но нет. Срабатывает какая-то старая модель, я тушуюсь и говорю: «Извините-извините, мы больше так не будем». Что не будем-то? Смеяться и радоваться больше не будем без вашего крокодильего разрешения?
Мы как-то под Новый год с одним моим приятелем поехали в «Перекресток», закупаться тонной еды, чтобы не дай бог не похудеть в новогоднюю ночь. А Легу взяли с собой, ему было на тот момент лет пять. И вот мы таскаемся по супермаркету, объем еды в наших тележках уже в несколько раз превышает совокупный объем всех ожидаемых на Новый год гостей, но нам этого недостаточно, поэтому мы занимаем очередь в мясной отдел и смиренно в ней стоим. А Лега бегает туда-сюда. Вполне себе пристойно. Но бегает. Он бежит к аквариуму с раками, потом обратно: «Мама! Там живые раки!» Потом к поломойной машине и обратно: «Мама! Я тоже хочу такую машину! А я еще успею её вписать в письмо Деду Морозу? Не успею? Тогда ты в свое письмо впиши! Она тебе нужней!» И снова куда-то бежит. Ребенок занят делом: изучает реальность, восторженно и вполне позитивно. Но через какое-то время, когда он возвращается примерно в четвертый раз, женщина лет пятидесяти, стоящая прямо за мной в очереди, вдруг менторским тоном спрашивает: «Мальчик! А ты почему здесь хулиганишь?»
Лега встает на паузу и смотрит на нее с некоторым недоумением, а потом на меня. А я уже всё… Внутренне я уже совершила свое предательство, в голове уже звучит фраза: «Так, Лега, ну-ка, хватит бегать, видишь, ты мешаешь, постой здесь спокойно» — как вдруг я слышу громогласный голос моего приятеля:
— Как это «почему он хулиганит»? Это мы его попросили. Он слишком хороший мальчик и для гармоничного развития ему положено хулиганить 15 минут в день. Олег, иди-иди! Не трать время, тебе еще хулиганить целых 8 с половиной минут.
Лега хохочет, убегает, и уже через секунду совершенно довольный жизнью помогает тёте в фартуке взвешивать яблоко.
Я так не умею. Черт, ну почему я так не умею? Пожалуй, на этот Новый год я попрошу у Деда Мороза, чтобы он подарил мне вот такой скилл. Чтобы всегда. Всегда сначала оказываться на стороне ребенка. А потом разбираться.