На губах, овдовев, отцвели поцелуи,
как застывшие бабочки канули в прах.
И святится в слезе,
на ресницах танцуя,
твое долгое имя на звонких ногах.
Остальное лишь тлеет и в памяти тонет.
И глаза наливаются небом седым.
Лишь, за воздух хватаясь,
упрямо ладони
вспоминают родное и близкое им.
И я слышу твой голос в тюремном оконце,
сбереженный, как ржавого хлеба ломоть.
И сквозь щели в душе незнакомое солнце
наполняет печалью притихшую плоть.
И становится странно легко,
и немая
песнь о волюшке с губ отлетает, как дым.
И друг к другу мы рвемся,
судьбу принимая,
всё как есть понимаем
и в стену глядим.
2 июля 1993 г.