От стоматолога вышла, в утешение решила купить себе новый купальник.
Все равно какой, старый я потеряла в пылу расхламления.
Стою на кассе, и тут продавщица у меня спрашивает:
— Вы примеряли купальник? Все хорошо?
То есть как это все хорошо, хотела я сказать ей.
Все хорошо с купальником у меня было в 1996 году.
Это были три перламутрово-голубых лоскутка, соединенных шнурками. В нем я лежала на золотом волжском песочке и пляжные вуайеристы при виде меня перевоспитывались и становились медбратьями.
В нем я позировала настоящему скульптору, а без него — настоящим художникам. В нем я шла по мосту, и мне сигналили машины и как-то случилось ДТП.
В меня влюблялись музыканты, поэты, актеры, бизнесмены, и даже наш участковый был от меня без ума.
Весь мир лежал у моих длинных гладких ног.
А с этим купальником что может быть хорошего?
Он 50-го размера и похож на авоську с двумя ручками, в которой угрюмая дачница несет на базарчик яблоки-паданцы.
Этому купальнику остался один шаг до буркини, и этот шаг уже видится мне логичным.
Так я хотела сказать, и даже уже набрала воздуху в грудь и огляделась в поисках благодарной аудитории.
Но за мной стояли: леди в белом кружеве и в кедах и ее спутник, весьма импозантный в джинсовых шортах. На двоих им было лет полтораста. Они покупали розовый самокат, и к нему шлем. По очереди словно нечаянно жали на крохотный клаксон.
Отчего-то его дурацкий, квакающий звук вполне примирил меня с купальником, с собой и — ненадолго — с миром.
© Н. Кочелаева