Иван Ильин:
«…Духовная любовь совсем не исключает инстинктивную или чувственную любовь. Она не отрицает её, а только прожигает ее Божиим лучом, очищает, освящает и облагораживает.
Инстинкт, примирившийся с духом, участвующий в его видении и в его радовании, не перестает быть инстинктом и не отрекается от чувственной, плотской любви; он утрачивает только тягу к самовольству, силу буйного соблазна и присущую ему духовную бессмысленность. ««да, да именно сущую и точную бессмысленность, отупляющую, одурманивающую от съеденной неправильной еды, от рукоблудства и плохих мыслей, от самосозерцания и невероятнейшей тяге к самовыражению любыми способами, особливо к тому я, которые гнездится внутри себя, нас, тут и есть ловушка, экое самодовольство, пронизанное рукопожатиями и контактами с людьми, коим и руки подать стыдно, но подаём», — Schne
Сила инстинкта и сила духа сочетается, чтобы не разлучаться; и тогда чувственная любовь становится верным и точным знаком духовной близости и духовной любви.
«Мил» и «хорош» соединяются: и инстинкт получает полную свободу считать свое субъективное «нравится» духовно неошибочным. «Небо» как бы сходит «на землю»; или, вернее — дух является в инстинкт, и акт инстинкта становится духовным событием.»
«так верно может сказать, только человек чувствующий, но никак не бессмысленный, что чаще и чаще видно, потому как обременен человек ложью, в которую и верит сам и доказывает всеми вся, что это не ложь, а коли не ложь, то и правда, а значит так можно. Удостоверившись в том, что теперь ложь стала правдой, он устремляется в эйфории своей правоты «ломать дров», уничтожать других или любить так, как ему видится верным или не любить, теперь ведь лжи более нет, он, человек сделал её правдой», — scnhe