Как мал и тесен свет. И в небесах — прежутко.
Господь, ты видел тех, что на расстрел ведут?
Ты слышал, как кричит живой ещё малютка?
Младенца вы за что? Он — юде! юде! юд…
А жёлтая звезда по праву им досталась,
Шесть миллионов душ, иль больше? Несть числа…
Страдалица-земля так прахом напиталась,
Каким же чудом ты с орбиты не сошла?
Как выдержала ты маразм и паранойю?
Ушли в небытие… А ведь могли бы жить,
И радости познать, согреть своей любовью
И кров, и дом, и сад… Детей, детей растить…
Ушли в небытие певцы и музыканты,
Сапожник и портной, поэт, учитель, врач…
Гонимые в веках, во всех делах таланты.
Ты скрипочку возьми, сыграй-ка им, скрипач!
И он играл тогда, когда дымили трубы,
Он проводил толпу до самых до печей.
Ни слёз и ни мольбы. Лишь крепко сжаты губы,
Вскипает боль на них кровавых пузырей.
В небытие ушли все жертвы Холокоста:
Треблинка, Бухенвальд, Майданек, Бабий Яр…
Года, года бегут. И в мире вновь непросто,
Есть кованый сапог, «Майн кампф» и нацик яр.
Да, снова нелегко на этом белом свете,
Где ненависть кипит, где взращивают страх,
Где мёртвых и живых паук фашистский метит,
И кладбищ уж не счесть, где осквернили прах.
Затеплим мы свечу. И камешки опустим.
И мысли и дела посмотрим на просвет.
Нет! Холокосту — нет! Нет, больше — не допустим!
Как беспределен мир… Как мал и тесен свет…