Миф, что первой женщиной, надевшей штаны не в попытке выдать себя за мужчину, была Коко Шанель. На деле Шанель воспользовалась уже давно отвоёванным правом — а войны шли нешуточные. Пришлись они на девятнадцатый — начало двадцатого века, и в этих войнах проливалась кровь.

Конечно же, задолго до девятнадцатого века женщины носили брюки. Во-первых, мир не ограничивался Европой — а в таких странах, как Япония, Корея, Китай, Турция, Иран и многих других штаны различного покроя входили в традиционную женскую одежду. Да и в Европе, говорят палеоантропологи, часть каменного века женщины с большой вероятностью ходили в меховых комбинезонах.

Уже позже, в христианские времена, носила брюки Жанна д’Арк, надевали их на некоторые виды маскарадов — например, вечера, куда мужчины приходили в женском, а женщины в мужском, устраивала Елизавета Петровна. Но как деталь повседневного или относительно повседневного костюма женщины христианских стран стали присваивать брюки достаточно поздно.

Одной из самых знаменитых женщин, носивших мужской костюм в девятнадцатом веке, была Жорж Санд, писательница, которая присвоила себе и мужской псевдоним — чтобы быть услышанной. Притом собственно мужчиной она себя не чувствовала и не позиционировала, в отличие от, например, Надежды Дуровой или Каталины Эрасо. Присвоение мужского для Санд было символическим актом, освоением мира, в котором господствовали мужчины.

Недовольным в публичных местах Санд предъявляла правительственное разрешение. Да, ношение брюк женщиной было нарушением закона, без разрешения выйти в них было попросту опасно. Такие разрешения во Франции за весь девятнадцатый век получили только девять женщин. Санд упирала на свою бедность, необходимость экономить: стоимость одинаково приличных женских нарядов и мужской одежды была несопоставима, и разрешение ей выдали.

Собственно, закон, определяющий, что женщинам носить разрешено и запрещено, приняли в 1800 году потому, что во время революции большое количество женщин попыталось начать носить брюки, и революционное правительство это, похоже, оскорбило. Закон дублировал, устрожая, декрет 1793 года, который разрешал носить ту одежду, которую хочет гражданин, но «соответствующую его полу». Этот декрет просто в какой-то момент стали игнорировать. Понадобилось угрожать женщинам тюрьмой.

Среди причин, по которым во Франции так активно противостояли переодеванию женщин в брюки и проталкивали законы о внешнем виде, была чисто экономическая: выяснилось, что женщины в штанах преспокойно занимаются многими профессиями, которые считались недоступными для них чисто в силу женской физиологии. «Отбирают наш бизнес и рабочие места», жаловались друг другу сограждане на согражданок.

Проблема с юбками и платьями в девятнадцатом веке была в том, что мода и приличия предлагали женщинам много симпатичных решений, но ни одного — удобного. Одежда серьёзно ограничивала свободу перемещения, движения и даже возможность удобно сидеть! Не говоря уже о том, что возможности работать сильно сужались.

В середине девятнадцатого века женщины стали снова пытаться носить брюки — и именно с политическим вызовом. Правда, уже распространилась концепция о нецеломудренности штанов на женщине — ведь они обрисовывают ягодицы, а то и в промежности могут натянуться — но радетельница за равноправие Амелия Блумер из США ввела, как ей казалось, оптимальное решение: сочетание свободных шаровар, не облегающих ногу, и короткой широкой юбки, закрывающей бёдра и в то же время не стесняющей движений. О, если бы дело было действительно только в целомудрии, её костюм был бы настоящим прорывом и скоро стал бы повсеместным.

В то время, как сторонницы Блумер указывали на то, что такой костюм изящен, пригоден для светской жизни, сохраняет женское целомудрие и никак не подражает мужскому, ведь восточные шаровары — вполне женская одежда, мужчины в ответ утверждали, что любая носительница «блумеров»… посягает на их мужественность!

Известны случаи, когда в российских и других европейских городах полицейским пришлось отбивать дам в блумерах от разгневанной толпы: женщины были уверены, что блумеры надевают только для того, чтобы привлечь желание мужчин, а обвинения мужчин уже описаны выше. В дам летели овощи и даже камни. Бывало, что после спасения полицейскими хозяйке блумеров приходилось давать в участке показания — её допрашивали как нарушительницу общественного спокойствия.

Удивительно, но женщин поддержала такая уважаемая часть мужского общества, как… врачи. Это пока другие мужчины любовались силуэтами с талией в рюмочку, врачам приходилось иметь дело с последствиями малоподвижного образа жизни, необходимости долго стоять из-за невозможности примоститься где-то в юбке, беспрестанного ношения тугого корсета модницами. В восьмидесятых годах девятнадцатого века британские врачи основали движение за реформу в одежде (и обуви), прежде всего — женской и детской.

Врачи убеждали, что должны быть разработаны костюмы и ботинки, не ограничивающие движение, не сдавливающие внутренние органы и косточки стоп, не натирающие и дающие коже подышать. Самые радикальные предлагали летом полностью переходить на сандали, что вызвало возмущение общественности: мужские ноги безобразны, а женские — вызывают возбуждение, как можно предлагать их демонстрировать?

Одна из активисток, примкнувших к движению врачей, леди Хэбертон, тем временем придумала широкие размашистые юбку-брюки. Пока женщина стоит неподвижно, по ней и не поймёшь, что она в брюках, зато если ей захочется заняться спортом, покататься на лошади, побродить по горным тропам, она сможет сделать это безопасно для своего здоровья. Леди Хэбертон тут же заклеймили разными нехорошими словами. И это несмотря на то, что леди звала своё изобретение не брюками, а «раздвоенной юбкой». Кроме того, носили их с пиджаком с фалдами — чтобы разрез не бросался в глаза.

Тем не менее, женские брюки не собирались сдавать свои позиции в мире моды. Примерно одновременно с изобретением блумеров стали входить в моду велосипедные прогулки. Чем проще в обращении становился велосипед, тем шире его популярность была среди молодых женщин, а кататься в длинной юбке было небезопасно. Блумеры выглядели логичным решением. Чтобы широкие шаровары ни за что не цеплялись, их серьёзно укорачивали, закрывая ногу ниже шаровар сверхплотными непрозрачными чулками.

Надо ли говорить, что велосипедистки и их хобби тоже вызывали ярость консерваторов и вообще широких масс? Утверждалось, что главная причина любви к велосипеду у женщины одна: разврат. Во-первых, на велосипеде можно спокойно проехаться к любовнику — это вам не фаэтон нанимать у всех на виду. Во-вторых, опираясь промежностью на седло, женщина, конечно же, себя стимулирует для достижения экстатических ощущений. Впрочем, в Британии с такими шутками были осторожны, ведь на велосипеде каталась сама королева. Блумеры тут же признали нормальной спортивной одеждой, и школьницы занимались в них гимнастикой.

Если в спорте блумеры закрепились основательно, то в жизни после короткой моды большинство их приверженок отказались от них в пользу традиционного женского наряда упрощённой конструкции: из свободной простой юбки без кринолина или турнюра и такой же простой строгой блузки. Причиной была надежда, что такой наряд вызовет меньше ярости. Тем не менее, известен случай, когда британку попытались в суде признать сумасшедшей из-за того, что она носит юбку без турнюра. По счастью, суд счёл её костюм скорее аскетичным.

В 1911 году Поль Пуаре, вдохновлённый и блумерами, и брюками леди Хэбертон, создал свою версию женского брючного костюма — на основе восточных шаровар, как у Блумер, но без прикрывающей юбки, как у Хэбертон. Теперь эти шаровары имели светский вид: из лёгкой ткани в несколько слоёв, богато украшенные узорами и пайетками. Они моментально вошли в моду как часть вечернего костюма, хотя надеть их осмеливалась всё же не каждая. Называли эти штаны «гаремными».