Начинается повесть про совесть.
Это очень старый рассказ.
Временами, едва высовываясь,
совесть глухо упрятана в нас.
Погруженная в наши глубины,
контролирует все бытие.
Что-то вроде гемоглобина.
Трудно с ней, нельзя без нее.
Заглушаем ее алкоголем,
тешем, пилим, рубим и колем,
но она на распил, на распыл,
на разлом, на разрыв испытана,
брита, стрижена, бита, пытана,
все равно не утратила пыл.

Березка над кирпичною стеной,
Случись,
когда придется,
надо мной!
Случись на том последнем перекрестке!
Свидетелями смерти не возьму
Платан и дуб.
И лавр мне ни к чему.
С меня достаточно березки.

И если будет осень,
пусть листок
Спланирует на лоб горячий.
А если будет солнце,
… показать весь текст …

Словно именно я был такая-то мать,
всех всегда посылали ко мне.
Я обязан был все до конца понимать
в этой сложной и длинной войне.
То я письма писал,
то я души спасал,
то трофеи считал,
то газеты читал.
Я военно-неграмотным был. Я не знал
в октябре сорок первого года,
что войну всю по правилам я проиграл
и стоит пораженье у входа.
Я не знал,
и я верил: победа придет,
… показать весь текст …

Сколько книг прочтено — не имеет значения,
Но имеет значение очень давно
Ежедневное, ежевечернее чтение,
Еженощное — с лампой зажженной — в окно.

И пока круг от лампы на круглом столе
Выключается только на позднем рассвете,
Все в порядке на круглой и светлой Земле,
Населенной читателями планете.

Смерть продолжает бытие.
Мое вливается в твое
И в общее.
И горстка праха,
Уже не ощущая страха,
Родной земли не тяготя,
Растит траву и ждет дождя.
И что-то подразумевает
И думает, не торопясь,
Покуда дождь её вбивает
В предшествующие прах и грязь.