…Звонок телефона звучал нахально и без перерыва:

— Вы писали на имя Г-да? Не кладите трубку.

— Алло! — голос в трубке отдавал колоколом.

В трубке звучало какое-то эхо:
— Мы прочли ваше письмо. Нам непонятно, чего же вы, собственно, просите.

— Как, чего? Жить!

— Зачем?

— Как это, зачем?

— Ну, понимаете, люди к нам обращаются с конкретными просьбами — одному нужно три месяца, чтобы роман дописать, другому — полгода на завершение открытия, третий просит неделю, чтобы слетать в Баку — дать по морде лучшему другу, что стучал на него в КГБ. А вам для чего?

— Да, Г-ди, выйдешь утром, пока не жарко, птички это самое, у девчонок бретельки от лифчика выглядывают из-под футболок, в лавке сметана 30-процентная без очереди.

— Значит, просто так? Этого многие хотят. (В трубке задумчиво помолчали). Ну, хорошо. Знаете что, в порядке исключения. Мы тут с товарищами посовещались и решили отменить ваш диагноз.

— Спасибо, товарищ Б-г! А мне… Я что должен делать? Если вы рассчитываете на добровольные пожертвования, так у меня вместе с социальной надбавкой… — сами знаете.

— Знаем, знаем, как же.

— Может, в синагогу ежедневно ходить?

— Эти ортодоксы у меня уже в печенках сидят.

— Г-ди, вы что реформист?

— Да ортодокс я, только пусть эти, в черных лапсердаках не выставляют себя моими единственными интерпретаторами. Давайте не будем касаться этой непростой темы.

— Так что же мне делать, Г-ди?

— А ничего. Просто живите. В трубке послышались гудки.

… — Это поразительно, — врач был в шоке, — неоперабельная опухоль последней стадии исчезла! Скажите, что вы принимали?

— Да ничего, разве пива иногда выпьешь.

… — Ох и доиграешься ты, Сёма, с этими письмами. С таким трудом тебя на почту пропихнули. Кто тебе дал право открывать чужие письма, звонить незнакомым людям, представляться то Снегурочкой, то Б-гом?

— А кто узнает? Кто проверит? А, может, я человеку жизнь спас…