Птенец твоего разума

…Возле моста с грифонами, как всегда, оказалось большое количество людей, но фигуру Никаноры я приметил еще издалека. Она стояла чуть в стороне от огромных крылатых зверей с молочными круглыми фонарями над головами, облокотившись на парапет набережной, и задумчиво смотрела в пустоту перед собой.
Ветер косыми росчерками вспарывал темную гладь воды в канале, косо, почти касательно, рифлеными зигзагами, и уносился прочь, чтобы вновь вернуться и резко спикировать вниз.

Проходящий мимо поток людей обтекал девушку, как волна, наткнувшаяся на препятствие, не обращая на нее никакого внимания. Длинные платиновые волосы свободно и недвижимо лежали на плечах, не беспокоимые движениями воздуха. Как будто Никаноры не существовало вовсе. А потом я понял, в чем дело: она нырнула сквозь свет фонаря в реальность Снов. Поэтому прохожие и не замечали ее — для них у парапета набережной действительно было пусто. Максимум, на что способен в такой момент человек со стандартным порогом чувствительности к потустороннему, — заметить легкую рябь в воздухе или краем глаза увидеть смутный темный силуэт. Не более.

Я и сам удивился, что через полгода без тренировок смог заметить Никанору сразу.

— Привет.
— Посмотри туда… — негромко произнесла девушка вместо приветствия, не поворачивая головы. На ее лице было написано выражение абсолютного, немного отсутствующего спокойствия, на грани медитации. Я проследил за направлением ее взгляда.
Пешеходная мощеная дорожка, высокая светло-желтая ограда экономического института с главными воротами, увенчанными золочеными пиками, и раскидистое дерево, растущее прямо среди парковки для автомобилей.

То и дело кто-то замирал с телефоном или фотоаппаратом, направленным на мост, возле фигур крылатых зверей останавливались люди, десятки ладоней проскальзывали по гладким чугунным телам с облупленной краской. Со дня на день скульптуры собирались на год демонтировать для реставрации, и любителей успеть запечатлеть прекрасное было особенно много.

Всматриваясь в лица, я не увидел ничего особенного, но внезапно взгляд скользнул по силуэту немолодой полноватой женщины с рыжими вьющимися волосами, что стояла у самого дерева, прислонившись к нему спиной. Наверное, цвет волос и привлек мое внимание — чуть искрящиеся, будто металлическая проволока, они блестели в полумраке, ловя отсветы фонарей, и это выглядело магически, даже привлекательно.

И все-таки Никанора явно ожидала, что я замечу что-то другое. Ну, или хотя бы попытаюсь…

— Не вижу ничего необычного, — пожал я плечами.
Какая-то девушка с фотоаппаратом наткнулась на меня, пятясь назад в поисках лучшего ракурса для фотографии, испугавшись, отпрянула, улыбнулась извиняющейся улыбкой. Я рассеянно улыбнулся в ответ, надеясь, что она не слышала мой увлеченный диалог с самим собой.

Невидимая Никанора по правую руку от меня усмехнулась.
— А так ты ничего и не увидишь. К тому же здесь слишком много народу. Ныряй, — призывно махнула она рукой.

…После почти полугодового перерыва сложно было с ходу поймать это чувство, подцепить его, снова ощутить, как знакомыми покалывающими мурашками лежит на спине свет от фонаря. Принять это сияние, рассеяться, раствориться в нем, позволяя разрушить себя и собрать во что-то новое, иное, недоступное простому человеческому взгляду.

Мир внезапно потерял краски, резко становясь темнее, теснее, пустыннее, словно надвинулся вдруг сверху непрозрачный матовый купол. Лишь светлая голова фонаря на той стороне дороги осталась неизменной и даже тянула, приковывала взгляд своей ослепительной белизной, не рассеивающей окружающий сумрак.
Никанора обернулась ко мне, позволив себе одобрительную полуулыбку.
— Неплохо, Информационист Крайности.

По сторонам от нас, словно в замедленном воспроизведении, заторможенно и вяло двигались монохромные силуэты людей. Вода застыла мятым бумажным полотном, замкнутая берегами канала. Вода не имеет собственной энергии, она ее лишь поглощает. Как и многое неживое. Если взглянуть на фасады домов, в большинстве из них можно увидеть черные просветы вместо окон, но там, где творилась история, где жили и чувствовали люди, где происходили не оставляющие равнодушными события, стены вбирают в себя жизнь.

Чем старше здание, тем более самостоятельным оно становится, приобретая свой характер, привычки, свой способ общения с хозяевами. За это мне всегда нравился исторический центр Петербурга — за много столетий он сделался практически живым существом, впитав чужие судьбы. Говорят, для такого есть даже определенное слово — «эгрегор», но я был не слишком сведущ в подобных вещах.

Взгляд упал на тот берег, и я вздрогнул. Возле дерева, прислонившись спиной к шершавой коре, неподвижно стояла девушка. В легком, не по погоде, парящем платье в мелкий цветочек, волосы рыжим ореолом вспыхивают над головой. И ее силуэт был единственным, не растаявшим при прохождении через фонарный свет. А значило это только одно — мы находились в одной реальности…

— Она — Сон? — чувствуя, как сердце начало выдавать торопливый нервный бит, я торопливо потянулся к карману, доставая темные очки. Снам нельзя смотреть в глаза, они через них действуют, подчиняя себе сознание и волю. Высушивая все твое естество до дна.

Я нашел их дома. Белая диагональная царапина, пересекающая правое стекло, напомнила мне о последнем зимнем дежурстве и о мальчике-подростке в переулке. Если бы не Отдел Снов со всеми их правилами, он мог бы получить шанс на вторую жизнь. Если бы не Отдел. Если бы не я…

С тех пор эти очки мне так и не пригодились.
Никанора перехватила мою руку, останавливая на полудвижении.
— Они тебе не понадобятся. Тут другой случай.

Я снова вскинул голову, глядя на другой берег. На отстраненном, не доступном пониманию лице незнакомки плотной печатью лежал след глухой непробиваемой тоски.
Нас разделяла вода и толща неподвижного, густого в этом слое реальности воздуха, но пронзительно-чистый взгляд словно тонкой иглой прошивал пространство, заглядывая в самый дальний уголок нутра. Так, прошивая тело разрядами белого искрящего тока, смотрит только не связанная с телом Душа, поток чистой энергии и информации, не обремененный телесностью.

Я мог поклясться, что Никанора чувствует в этот момент то же самое.
— Она каждый вечер сюда приходит, — негромко произнесла она. Голос девушки заметно изменился, перестал быть монотонным, сделался глубже, будто проникнувшись каким-то… сочувствием. — Уже полтора года. Эта девушка спасла свою мать: пожертвовала необходимую ей почку, но во время операции что-то пошло не так, и она скончалась. Наши ребята заметили ее во время одного из заданий. Кто-то из них догадался взглянуть сквозь реальность и сравнить друг с другом образы, которые увидел.

Я внимательно смотрел, не понимая, к чему клонит Никанора, а затем сознание как волной прошило догадкой, вспыхнула зеленая лампочка, обозначающая понимание.
Рыжие пышные волосы, отливающие бронзой, неуловимая схожесть черт лица и эта взаимная замена составляющих — либо душа, либо тело, — видимых каждая на своем уровне. Словно они не плотно подходили друг другу, а были лишь наскоро сметаны вместе скользящей тонкой ниткой. Балансировали на грани.

Увидев озарение в моем взгляде, Никанора утвердительно качнула головой.
— Ты не задумывался, почему Сны выглядят людьми, хотя, по всем понятиям, уже не должны иметь ничего общего с материальной оболочкой?.. — она тут же ответила, не давая мне шанса опомниться: — Мы слишком тесно связываем себя с телом, в котором живем. Многие даже не задумываются о возможности другого состояния. Поэтому, даже оказавшись свободным, человек некоторое время предпочитает выглядеть так, как привык видеть себя при жизни. И эта девушка…

— …душа, занявшая не свое тело, — произнес я. — Но… как такое возможно?..
— Если Затерянными чаще всего становятся люди, чья смерть оказалась ни для кого не предвиденной: результаты несчастных случаев, ошибки судьбы, жертвы стихийных обстоятельств, — то этот случай вне классификации. Мы выяснили: тот, кто имел возможность спасти кого-то ценой собственной жизни, не уходит легко. Душа такого человека цепляется за любую возможность остаться на Земле и часто, если оказывается достаточно сильной, может вторгнуться в чужую жизнь, перетянуть на себя чужую судьбу.