Великое отчаяние всегда порождает великую силу.

Протяните больному, одному из тех, кого так жестоко называют неизлечимыми, соломинку надежды, как он тут же соорудит себе из нее бревно, а из бревна — целый дом.

…Она достигла того критического возраста, когда женщина
начинает раскаиваться, что всю жизнь была верна мужу,
которого в сущности никогда не любила, и когда пышный закат
ее красоты еще позволяет сделать выбор: быть только матерью
или еще раз — в последний — быть женщиной. Жизненный путь,
который, казалось, давно уже стал бесспорным, в эту минуту
еще раз берется под сомнение, в последний раз магнитная
стрелка воли колеблется между надеждой на страсть и окончательным самоотречением. Она стоит перед решающим
выбором — жить своей личной жизнью или жизнью своих детей,
материнскими или женскими чувствами.
© Стефан Цвейг «Жгучая тайна»

Есть другая и, вероятно, более жестокая пытка: быть любимым против своей воли и не иметь возможности защищаться от домогающейся тебя страсти; видеть, как человек рядом с тобой сгорает в огне желания, и знать, что ты ничем не можешь ему помочь, что у тебя нет сил вырвать его из этого пламени.

Можно сбежать от чего угодно, только не от самого себя.