Ах, какое время. В детстве я делал отметки в календарике — считал дни до нового года, на полях дневника рисовал хвойные ветки с разноцветными перламутровыми шарами. А потом ёлка, её наряжал сам: сначала гирлянда с немигающими лампочками в виде кристаллов, потом бусы из разноцветного стекла, потом стеклянные шары и макетики овощей и фруктов — из 60-х осталось несколько разукрашенных кукурузин, в последнюю очередь дождик цветов всей палитры. Ёлка благоухала и искрилась в свете хрустальной люстры. На окнах зубной пастой мы с братом рисовали снеговиков и снежинки. А за окном валил снег и было сказочно и волшебно. По телеку шла «Песня -84», где Пугачева пела «Айсберг», потом Кобзон — «Поклонимся великим тем годам». Было тепло и уютно, мама пахла котлетами на кухне, в вазочке румянились мандарины и яблоки, в зубах застревал фундук… И, конечно, «Гулливер» — вафельно-шоколадные конфеты, жутко вкусные и нежные: я отделял вафельку от вафельки, сгрызал шоколадные перегородки, потом смаковал сами квадратики лакомства.
Так было в конце 70—х до 1985-го года — последнего года советского детства. Потом же перестройка, Горби, окончание школы и армия… Брррр. Детство вспоминать приятнее.
А еще я любил идти под падающими хлопьями сырого снега, в темноте, освещенной уличными плафонами и любоваться в отражение окружающего мира через стеклянный ёлочный шар. Отражение — сказка мира и колдовство фантазии.