Не надо громко…
Ники больше нет.
Не перепишешь набело ни строчки.
Смешную вечность — двадцать восемь лет
Разбил асфальт на мелкие кусочки.
Той ночью правда падала звезда;
Цеплялись пальцы слабо и устало…
Она как аистёнок из гнезда
Шагнула в небо,…
и опять упала.
А лев венецианско-золотой,
С оторванною гипсовою лапой,
Качал своей хозяйке головой
Из прошлого…
и плакал над утратой.
…Ценою в жизнь стал воздуха глоток —
Ей, маленькой, ночами было страшно,
А в голове под чей-то шепоток
Выстраивался стих пятиэтажно…
И вырывались птицами слова,
Выравнивая сиплое дыханье…
За то, что гениальна и жива
Ей выписан был счёт на испытанья.
Красавица, принцесса поэтесс…
А счастье упорхнуло как синичка,
И рухнул замок, и стал чёрным лес,
Где ты — никто…
где ты — алкоголичка.
А шепоток всё глуше и грустней —
Уходит дар поэта и пророка,
И звон стакана — колокол по ней,
Кричащей и сгорающей до срока.
Ей не хотелось, сдавшись, умереть,
Она пыталась вырваться из круга…
Её б, замёрзшую,
кому-нибудь согреть,
Ей бы найти любимого и друга.
Но Одиночество застыло у дверей —
Пускает тех, кто под руку с бедою,
Прожить всю жизнь одной среди людей
Ей было предначертано Судьбою…
…А подоконник короток и стыл,
Сидеть бы так в преддверии рассвета,
И бросить пить, и чтоб никто не пил,
И сочинять, и сочинять всё лето!
…Скользнула вниз… неловко… по прямой…
Пять этажей… и чей-то всплеск руками…
Вы помните о Нике Турбиной?
Поговорите с ней… её стихами.