Лариса Лужина. Обращусь я к друзьям
В этом году я отпраздновала юбилей. Отметила дату творческим вечером в Доме кино. Зал был полон, коллеги пришли поздравить, поучаствовали в концерте. Да и со зрителями я в постоянном контакте. Встречаюсь с теми, кто хочет меня видеть и слышать, независимо от круглых или некруглых дат. Часто вспоминаю тех, кто мог бы прийти на юбилей. Жаль, многих уже нет с нами… О них мой рассказ.
Однажды попросили выступить в концерте, посвященном Дню металлурга. Не удивилась, поскольку когда-то снималась в фильме «Большая руда». Вышла на сцену, начала рассказывать о киноэкспедиции в город Губкин в районе Курской магнитной аномалии, где добывали железную руду. А по сюжету главный герой — шофер — ее возил.
— Тяжелая картина, мрачная, — призналась я, — черно-белая, потому что по-другому не снимешь. Уж очень депрессивный зачуханный городок Губкин.
Едва это произнесла, как по залу пошел гул, почувствовала, как окатила волна негатива. Заволновалась: боже, что я такое сказала?
— Простите, может, в зале есть кто-то из Губкина?
— Да! — раздалось откуда-то сверху.
— Ради бога извините, мы снимали картину в шестидесятых. Рассказываю, что помню. Может, сегодня в вашем городе все изменилось?
Помидорами меня не забросали, но на другой день раздался звонок: «Вас беспокоят из Губкина, через неделю отмечаем семидесятилетие города. Мэр попросил передать вам приглашение, приезжайте».
Конечно же, не могла не откликнуться. И не пожалела. Праздник удался на славу — и концерт, организованный собственными силами, и модный показ, который сделал бы честь любому столичному Дому моделей. Город меня поразил: построек с туалетами на улице больше нет, люди давно живут в домах с водопроводом и газом. Губкин утопает в зелени, кусты выстрижены в форме кошек, собак, слонов. Правда, наша одноэтажная гостиница так и стоит на прежнем месте…
Она была единственной на весь город. Вариантов поселиться где-либо еще не существовало, всей группой во главе с режиссером Василием Ордынским жили в замызганных крошечных номерах. Снимались в карьере, весь день в грязи и пыли. Вечером хотелось расслабиться, но в городе делать нечего. Невдалеке на горке стоял магазин, к нему мы довольно быстро протоптали дорожку. Продавщицы обожали исполнителя главной роли Евгения Урбанского — Женино фото красовалось на видном месте в винном отделе. Водку в магазине не продавали. Полки были заставлены плетеными литровыми бутылками вина. В конце концов Женя взмолился: «Девочки, дайте что-нибудь другое, не могу смотреть на вашу гамзу, я ею уже писаю!» Девчонки были бы рады, да ничего другого им не завозили.
В Губкине оседали бывшие зэки, так что криминальный элемент обитал буквально по соседству. Женя познакомился с уголовником, отсидевшим за убийство: блондин невысокого роста с голубыми глазами, ну вылитый Есенин! Выяснилось, что на зоне он выучил огромное количество стихов любимого поэта. А Урбанский любил Маяковского и, в свою очередь, внешне был чем-то на него похож. Когда мы собирались на посиделки, Женя, широко расставив ноги, читал стихи поэта-бунтаря. Помню, однажды притащил к нам своего нового знакомого и они устроили турнир.
— «Я достаю из широких штанин…» — начинал Женя и когда заканчивал, парень подхватывал:
— «Шаганэ ты моя, Шаганэ…»
Необычайно яркий по экспрессии и искренности получился концерт. Еще Женя великолепно играл на гитаре и исполнял романсы.
Урбанский был большим ребенком, добрым, искренним. Ко мне относился снисходительно, как к девчонке, я играла роль несчастной учетчицы, так он меня и воспринимал. Актеров подобной мощи сегодня мало, хотя хороших хватает. Но по сравнению со старшим поколением — Женей, Алексеем Петренко, Александром Лазаревым — все смотрятся как-то мелковато.
Если у кого-то сложилось впечатление, что мы только и делали что веселились, — разочарую. По вечерам Ордынский нередко собирал нас, чтобы обсудить сцены, которые предстоит снимать на следующий день, отрепетировать все до мелочей. Мне это было важно: я не умею импровизировать, иду на поводу у режиссера, если, конечно, ему верю. Вася был актерским режиссером, умел с нами работать. Исполнители, явившись на площадку, не просто отправлялись в кадр — мы точно знали, как и что играть. А еще нас окружали единомышленники. Даже костюмерша, которая меня одевала, знала сценарий от корки до корки. Все становились большой дружной семьей, работать было легко, конфликтов не возникало.
На съемки часто наведывался автор сценария Георгий Владимов. Восприняла его не сразу, из-за родимого пятна на пол-лица и короткой, как у уголовника, стрижки он производил мрачное впечатление, но оказался трогательным, безумно стеснительным человеком. Поскольку «Большая руда» была одной из первых его работ в кино, Владимов смотрел на все восторженным взглядом. Когда собирались вечером, глаз не сводил с артистов, наблюдал за нами с детским вниманием. Все ему было интересно: как себя ведем, что читаем, какие анекдоты рассказываем. Жаль, что писателя выдавили из страны, объявив диссидентом, и что его замечательные повести «Верный Руслан», «Три минуты молчания» изымали из библиотек. Жаль, что назад он вернулся лишь для того, чтобы упокоиться на Переделкинском кладбище…
Часть эпизодов «Большой руды» снималась в павильонах «Мосфильма». Как-то Ордынский окинул взглядом Урбанского и заявил: «Женька, надо похудеть, ты очень поправился, ешь, наверное, много». И Женя сел на «диету», приходил в студийную столовую и заказывал: «Мне, пожалуйста, пять хеков без гарнира». Однажды пригласил:
— Лариска, пойдем чайку попьем.
Я, наивная:
— Ну пойдем.
Пришли к буфетчице: «Марин, налей „чайку“, мне — стакан, а ей — полстакана». Марина налила, даже чайные ложечки положила на блюдечки. Мы размешивали ими коньяк и хохотали.
В один из выходных всей группой ездили в лес на шашлыки, я так повеселилась, что забыла там пальто: сняла, повесила на дерево, а оно слилось с рыжей осенней листвой. Хватилась, когда доехали до Москвы. Жалко, пальто было модным, замшевым, привезла его из Парижа.
Женя был одержим работой, неутомим, снимался как заведенный. Он и погиб на съемках. История известная: отказался от каскадера, сам неудачно исполнил трюк… В его смерти многие винили жену Дзидру Ритенбергс и режиссера Алексея Салтыкова. Дзидру — за то, что увела Женю из семьи, которой он оставил все и поэтому не упускал ни единой возможности заработать на квартиру. Они действительно жили в Театре Станиславского, в труппе которого Женя служил, спали в декорациях. Урбанскому приходилось сложно. За трюк тогда доплачивали четыреста пятьдесят рублей — как за девять съемочных смен, большие по тем временам деньги. Они были для него совсем нелишними.
Разве можно обвинять режиссера? Разве он хотел гибели артиста? Правда, я слышала, что Женя удачно исполнил трюк с первого дубля. Надо было на этом остановиться, но решили снимать второй. Он оказался для Урбанского роковым…
С Георгием Жженовым мы встретились на фильме «Человек не сдается». Я играла девушку, которая приехала навестить любимого в часть, где тот служил, но началась война, Жженов — командира Красной армии. Он оказался симпатичным человеком, отнесся ко мне по-доброму, сниматься с ним было легко, понимали друг друга с полуслова.
О себе, своей судьбе — его дважды арестовывали, в общей сложности в лагерях и ссылке он провел почти двадцать лет — Георгий Степанович рассказывал мало. Смеялся, называя себя артистом из погорелого театра. Норильский драмтеатр, где он служил, действительно сгорел. «Наверное потому, что фамилия у меня Жженов», — шутил он.
Однажды нас пригласили на светское мероприятие. Кресла были расставлены полукругом, перед ними столики с угощением и зажженными свечами. Георгий Степанович пришел в бордовом пиджаке неимоверной красоты с шикарной подкладкой. Привез его из Франции и всем эту подкладку демонстрировал. И вот проходит он мимо меня, здоровается и фланирует дальше. Я провожаю его взглядом и вдруг замечаю: у Жженова из головы валит дым! Сразу не разобралась почему, но испугалась, крикнула: «Георгий Степанович, вы горите!» Оказалось, задел свечу полой пиджака и не почувствовал, как подкладка начала тлеть. Срочно сорвали с него пиджак, к счастью, он не пострадал, только подкладка выгорела. Как же расстроился Жженов: «Это фамилия снова не дает мне покоя».
Когда Светлана Дружинина пригласила на роль Варвары Николаевны в «Исполнение желаний», сразу же согласилась. Слышала, что она хотела сыграть ее сама, но отказалась от мысли, поскольку снимала свой режиссерский дебют и решила не распыляться. Еще слышала, что Высоцкий просил отдать роль его жене Марине Влади, но иностранку не утвердило начальство. Даже аргумент, что Влади — член французской компартии, не сработал.
Сниматься предстояло со Смоктуновским. Коллеги предупреждали: дело это нелегкое, актер всегда «тянет одеяло на себя». Со мной же Иннокентий Михайлович повел себя совершенно иначе, помогал, подсказывал: как играть, как должна двигаться дама петербургского света, как поворачивать голову, какие жесты она могла себе позволить. Мне вообще повезло — не попадалось партнеров, с которыми было бы некомфортно сниматься.
Смоктуновский оказался человеком не очень общительным, сосредоточенным на роли. Было интересно наблюдать, как он сидел, ходил, говорил, уходил в себя, в нем читалась какая-то загадка, тайна, которую хотелось разгадать. С Дружининой они подолгу обсуждали каждую сцену, тщательно готовились к съемке. Не могла поверить, что это ее режиссерский дебют. Именитые артисты прониклись к Светлане огромным уважением, как только поняли, что она талантливый человек.
Влюбленного в мою героиню юношу играл Коля Еременко. В тот момент он служил в армии, в конном полку. По этому поводу его остригли под машинку, пришлось надевать симпатичный паричок. Звездой, секс-символом Коля еще не стал. Страшно волновался, когда снимали нашу любовную сцену. Показываю фрагмент на творческих встречах и с сожалением признаюсь: «Как обидно, что киночиновники советских времен запрещали постельные сцены! Если бы это снималось сегодня, на экране все между нами выглядело бы совершенно иначе». Мы с Колей договорились играть так, чтобы было понятно, что нас связывают близкие отношения. Начали снимать — Коля зажался, боится ко мне подойти. Света начинает эмоционально объяснять:
— Коля, тут нужна страсть, чтобы у тебя уши покраснели! Ты все понял?!
— Да.
Начинаем снимать второй дубль, и вижу, как у Коли по-настоящему краснеют уши.
Я и в «Тайнах дворцовых переворотов» у Дружининой играла. Всегда поражалась ее мощи: умная, образованная, с сильным волевым характером. При этом во всем остается женщиной. Они с мужем, оператором Толей Мукасеем, составляют великолепный тандем, дополняют друг друга, хотя могут и поругаться.
— Толя, ты что, не видишь, что на крыше кареты мало снега?!
— Я-то тут при чем?! Возьми и насыпь!
Энергичная, деятельная Света хватает лопату и начинает метать снег на карету.
Дорожу хорошим отношением Светланы Сергеевны. Рада, что «Исполнение желаний» живет по сей день. Периодически кто-то из друзей звонит и сообщает: «А мы смотрим твой фильм!»
С «чувствами» в советском кино было сложно. В мелодраме «Любовь Серафима Фролова» моим партнером стал Леня Куравлев. За роль солдатки Анфисы конкурировала с Тамарой Семиной. Благодарна режиссеру Семену Ильичу Туманову, что утвердил. На съемках он меня ломал, приходилось тяжело. Мне было неорганично вести себя грубо, резко, выражаться крепким языком, но такая уж досталась героиня. По сюжету встретились два одиночества — солдат и солдатка: она ушла от мужа, который ей изменил, Лёнин герой вообще не мог найти свою любовь. Так они, фронтовики, и сошлись — выпили, решили согреть друг друга, между ними случилась любовная связь. Добрый, милый, положительный Серафим вдруг проявлялся как мужик, Анфиса — как женщина, это давало картине глубину, ложилось на характеры героев. Но вмешалась цензура, Туманова заставили вырезать постельную сцену. Он об этом сожалел, но ничего поделать не мог.
Дорогую для меня картину «На семи ветрах» непременно повторяют по телевидению Девятого мая. Сегодня история юной девушки, которая бесстрашно и преданно ждет любимого в доме на линии фронта, смотрится даже лучше и трогательнее, чем во времена, когда фильм вышел на экраны. Тогда он не прозвучал во многом из-за того, что кинокритик Николай Кладо написал разгромную рецензию, злой отзыв, где утверждал: мол, все там фальшиво. Много позже познакомилась с его дочерью, не смолчала, напомнила ей ту историю. Дочка сказала: «Вас папа хвалил, но картина ему не понравилась». Сейчас можно утверждать все что угодно. А тогда опубликованная в партийной печати отрицательная рецензия навредила, страшно расстроила режиссера Станислава Ростоцкого.
Главную роль я получила благодаря своему вгиковскому мастеру Сергею Герасимову. Он был худруком объединения на Киностудии Горького, где снималась «На семи ветрах». Сам в тот момент работал над фильмом «Люди и звери» и занял в нем почти весь наш курс. Жанна Болотова и Сережа Никоненко играли главные роли, Жора Склянский был помрежем. Герасимов задействовал всех, только мне не нашлось работы. Человеком он был ответственным, понимая, что будет отсутствовать полгода (группе предстояла экспедиция на Кубу), решил меня тоже куда-нибудь пристроить, чтобы не болталась. И вот удача — Ростоцкий проводит кинопробы! Сергей Аполлинариевич пригласил его к себе:
— У меня учится девочка, которая тебе подойдет.
— Но кандидатура уже есть.
Ростоцкий, как я потом узнала, пробовал с десяток актрис и остановил выбор на Нелли Корниенко.
— Отлично, но все же сделай пробу Ларисе.
Когда Ростоцкий показал ее худсовету, Герасимов высказался: «Она сможет играть эту роль». Поддержала и жена режиссера Нина Евгеньевна Меньшикова: «Стасик, посмотри, какие у нее глаза!» Герасимов был худруком, его мнение сыграло решающую роль.
И я отправилась в Ростов-на-Дону, где на берегу реки была выстроена декорация. Поначалу наши с режиссером отношения категорически не складывались. Он не видел меня в главной роли, воображение рисовало ему другой образ. У меня темные волосы, а по мнению Ростоцкого, героиня должна была быть светлой. Выкрасили в пергидролевую блондинку, а мне это совсем не идет.
Первые дни на площадке были ужасными, ничего у меня не получалось, Ростоцкий переживал, нервничал. Многие режиссеры влюбляются в своих актрис, ничего тут не поделаешь, состояние влюбленности помогает в работе. Ростоцкий стал проявлять ко мне недвусмысленное внимание. А в Москве остался мой жених оператор Леша Чардынин. К тому же мне сразу понравился оператор Вячеслав Шумский, красивый мужчина, который всегда молчаливо стоял за камерой с загадочным, как у любимого актера Генри Фонды, выражением лица. Он был мужем актрисы Ляли Шагаловой, но я на него заглядывалась, что не укрылось от Ростоцкого. Это его раздражало. Начались конфликты.
Станислава Иосифовича обожала вся группа — от постановщиков декораций до актеров. Он покорял любого, с кем работал. Начитанный, умный, компанейский, заразительный, Ростоцкий великолепно читал стихи, умел всех собрать и сдружить. С ним мог сравниться разве что сценарист Александр Галич, он тоже прекрасно пел и читал свои стихи. С Ленечкой Быковым и Славой Тихоновым Ростоцкий приятельствовал. Если кто-то не очень хорошо относился к режиссеру, против него восставала вся группа. Оттого что не проявляю никакого внимания к Станиславу Иосифовичу, многие меня возненавидели. Гримерши и костюмерши устраивали обструкцию, разговаривали через губу.
Ростоцкий уехал в Москву показывать материал Сергею Аполлинариевичу и Тамаре Федоровне Макаровой. Как я потом узнала, был настроен решительно.
— Успех картины зависит от главной героини, у Лужиной ничего не получается, хочу ее заменить.
— Стасик, ты сам во всем виноват, ты скульптор, а Лариса — сырая глина, она только на втором курсе, ты должен лепить из нее образ, так что соберись с силами и продолжай работать дальше.
Герасимов меня спас. Ростоцкий вернулся, дал указание перекрасить меня в свой цвет, а отношения наладились после одного эпизода.
Играть генерала должен был Дружников, но неожиданно подвел, не приехал на съемки. «Стасик, почему бы тебе самому не сняться? — предложил Шумский. — Проходная сцена, у тебя там всего пара-тройка фраз». На Ростоцкого надели форму, усадили в «виллис», рядом поставили меня. Отработали… Когда материал проявили и Станислав Иосифович увидел себя на экране, пришел в ужас: «Какой кошмар! Неужели я такой деревянный, скованный?» Когда нам показывал, все делал легко, а сам на экране зажался — смотреть невозможно. Все в итоге полетело в корзину, пересняли сцену с другим артистом.
Со Славой Тихоновым мы общались до конца его жизни, он приглашал в гости на дачу на Николину Гору, а тогда… Тихонов был безумно популярен, сыграл главные роли в «Мичмане Панине», «ЧП. Чрезвычайное происшествие». Прямо перед поездкой к нам закончил съемки у Лукова в картине «Две жизни» в роли надменного белогвардейского офицера и, видимо, не успел выйти из образа, смотрел на всех свысока. Он играл обаятельного капитана, в которого влюблены все женщины. Но на меня бросал высокомерные взгляды или вообще не замечал. Мне было с ним сложно, он никак не помогал, всем видом показывал: мне не нравится, что она делает! Со мной не объяснялся, жаловался Ростоцкому. Это дико раздражало. Не умею конфликтовать, но тут высказала: «Почему вы общаетесь со мной через режиссера, неужели нельзя подойти и обо всем договориться?» Слава словам моим внял, отношения наладились.
Позже праздновала в общаге свой день рождения. Пришел Ростоцкий, передал от Славы коробку конфет и открытку, в которой тот написал: «Извини, если что было не так». Я очень ценю Тихонова как актера. Считаю, что сыграть Болконского лучше, чем он, невозможно. Хотя постановщик «Войны и мира» Сергей Федорович Бондарчук утверждал, что впечатление портят рабочие руки Тихонова. Неправда, у Славы тонкие, аристократические пальцы. Да, отец был слесарем, но наше поколение все не из дворян. Как же его гнобили критики, когда картина вышла! Просто заклевали. Он всерьез подумывал уйти из профессии. Слава богу, Ростоцкий уговорил сняться в «Доживем до понедельника». Слава раскрылся иначе, все увидели, насколько он мощный актер.
Меня он тоже удивлял. Давали концерты в зеленом театре в Ялте. Вдвоем обедали в ресторане на набережной, накатили коньячку, вдруг Слава говорит:
— Лариска, хочешь, устрою нам праздник?
— Хочу.
— Пойдем в дельфинарий поплаваем, там сейчас перерыв, но знакомый смотритель все устроит.
Действительно пошли и плавали с дельфинами! Слава радовался как ребенок, смеялся, кричал от восторга. А я испугалась этих животных с резиновой холодной кожей — когда на тебя надвигается острая зубастая морда, становится как-то не по себе.
Однажды уже в Москве Тихонов пригласил отметить Рождество, собрал тех, с кем снимался: меня, Люду Савельеву, Нину Меньшикову, Ирину Скобцеву — устроил праздник с шампанским и пирогами. Его сестра напекла. Компанию нам составили Славина дочь Анечка с мужем Колей. Душевно посидели.
«Помнишь, Слава, как не хотел петь «Сердце, молчи, в снежной ночи…»?" — напомнила я. Ростоцкий предложил ему спеть на экране самому — в фильме «Дело было в Пенькове» Слава прекрасно исполнил: «Тем, кто держит свой камень за пазухой…» Но Тихонов почему-то уперся:
— Не буду, не вытяну.
Хитрый Станислав Иосифович настаивать не стал:
— Хорошо, приглашу Анофриева.
И Олег спел под Тихонова так, что не отличить. Ростоцкий дал Славе прослушать запись, и Тихонов сразу же передумал: «Знаешь, я сам спою». Так его это задело.
Последние годы Слава провел в затворничестве на даче, общался только с дочкой, внуками. Какое счастье, что он был в моей жизни!
Сегодня набрало обороты движение американских актрис, обвиняющих режиссеров и продюсеров в сексуальных домогательствах. И уже вторит им кто-то из наших звезд. Но ведь у женщины всегда есть выбор: ответить мужчине или послать его далеко и надолго.
Помню, только начинала сниматься на Таллинской киностудии, когда туда явилась пара помощников Лукова, подбиравших актрис для картины «Две жизни». Мужики пригласили на переговоры в свой номер в гостинице «Палас», рассказали про сценарий, добавив:
— Там такая роль, что нужно обнажаться. Мы должны убедиться, достаточно ли стройная у вас фигура, — и тут же, не мешкая, притушили свет.
— Не буду раздеваться, — отрезала я, развернулась и ушла.
Тем не менее через какое-то время получила вызов на пробы в Москву. Встречал меня тот самый ассистент, пристал как банный лист и уже не стесняясь, внаглую заявил: «Хочешь сниматься в фильме — переспи со мной». Конечно же я его послала. Годы спустя рассказала об этом Ростоцкому, тот возмутился:
— Покажи мне этого чудака, я ему морду набью!
— Оно того не стоит, да и не помню уже, как он выглядит.
А обнаженной я все-таки снялась, когда играла… партизанку, спасающую от фашистов золотой банковский запас, в картине «Золото». Мы там с Наташей Варлей переходили реку. В ее послужном списке уже была звездная роль в «Кавказской пленнице». Обаятельная, веселая, Наташка играла на гитаре, пела, рассказывала неприличные анекдоты, забавно звучавшие из ее уст. Так вот, режиссер Дамир Вятич-Бережных вдруг решил, что мы должны переходить реку голыми, неся вещи над головами.
— Не будем так сниматься, — запротестовали мы с Наташей.
— А что такого? Оператор возьмет вас со спины, ничего не будет видно.
Уговорил, вошли в воду, и вдруг замечаю: на другом берегу нацелился камерой второй оператор. Варлей ниже меня ростом, у нее все прикрыто, а мне вода доходила до пояса. Быстренько опустилась на колени и так пересекла реку. Зря старалась, цензоры все равно вырезали: «Показывать обнаженных женщин, да еще и партизан? Ни в коем случае!»
У «Тишины» Владимира Басова, в которой сыграла главную роль, не очень удачная судьба. Роман Юрия Бондарева, легший в основу сценария, не нравился начальству, экранизировать историю, где отца главного героя арестовали по доносу соседа, а его самого выгнали из института, не разрешали. Когда наступила хрущевская оттепель, Басов за шесть месяцев — в рекордный срок — снял две серии. В те времена на это уходило года полтора. Но едва Хрущев лишился поста, картину задвинули. Она вновь появилась на телевидении лишь в перестроечные времена.
Басов обладал уникальным чувством ритма. Снимаем сцену, где мы с Виталькой Коняевым и Герой Мартынюком сидим в ресторане. Басов командует: «Играем сцену на пятнадцать хлопков, — и начинает отбивать ритм. — Семнадцать, плохо! Еще дубль! Тринадцать, плохо! Начали! Пятнадцать, о, берем!» Монтаж сразу складывался в его голове, ему не приходилось ничего резать и сокращать. У другого режиссера сыграешь сцену и сам себя потом не узнаешь на экране. А Басов точно знал, что ему нужно.
Видела Коняева в Малом театре, он прекрасно работает на сцене, но Басову приходилось с ним трудно. Мартынюк перестраивался быстро, а Виталий оставался артистом академического театра. Там говорили со сцены поставленными голосами на тридцать пятый ряд. Сейчас не так, все играют с микрофонами. Басов сбивал с Коняева театральность, ломал, мял, Виталька оказался эластичным, поддавался. В итоге сыграл свою лучшую роль в кино.
Владимир Павлович обладал потрясающим чувством юмора и обаянием. И хотя привычным стандартам красоты мало соответствовал, был мужчиной с изюминкой, притягательным — понимаю, почему Басова так любили женщины. Как-то снималась у его сына Володи в документальной картине, и мы разговорились. «Я попала к нему в период «простоя» между женщинами. Он уже расстался с Наташей Фатеевой, но еще не встретил Валю Титову. Мне повезло, иначе снималась бы одна из них. А так твой отец взял на роль меня», — вспоминала я.
На съемках Басов нередко шутил:
— Придется, Лариса, на тебе жениться. Не нарушать же традицию!
— Не получится, у меня есть Леша.
Если Мартынюк откликался на Геру, то с Георгием Бурковым вышел конфуз. Мы снимались в фильме «Так начиналась легенда» о детстве первого космонавта планеты. Я играла маму Гагарина, он — отца. И вот первый съемочный день, подошла к Буркову.
— Гера!
— Какого хера?
Я опешила, а он засмеялся и сказал:
— Зови меня Жорой.
Начальство не хотело утверждать его на роль. Требовало от режиссера Бориса Григорьева поискать актера чуть ли не с внешностью Алена Делона. Но Боря уперся: «Хочу Буркова. Алексей Иванович Гагарин не был красавцем. Просто пьющим мужиком». Жорины органика, внешность прекрасно ложились на роль. Хотя сам он в то время вообще не притрагивался к алкоголю.
Стала готовиться к съемкам, поехала в Гжатск — на родину Гагарина. На дороге голосовал мужичок с корзинкой грибов. Согласилась его подвезти, разговорились. Оказалось, он жил по соседству с родителями Юрия Алексеевича.
— Буду играть Анну Тимофеевну, — сообщила я.
— Не похожа… А Иваныча покажете? Мы с ним дружили.
— Конечно покажем.
— А как насчет выпивки? Мы с ним выпивали по праздникам, — подумал и добавил: — И каждый день тоже.
По его словам, двенадцатого апреля 1961-го они с Гагариным-старшим рыбачили. Захватили в лодку транзистор, в десять утра в новостях сообщили: «Советский человек в космосе, «Восток-1» пилотирует майор Юрий Алексеевич Гагарин».
— Лешка, твой сын в космос полетел!
— Не-е-е, мой Юрка не майор, мой — лейтенант.
Анна Тимофеевна оказалась скромной приятной женщиной, так я ее и сыграла. Да и Бурков слепил образ очень точно. Снимали в Калининской области, в деревне. По вечерам, как водится, собирались. Жора держал в номере бутылку коньяка, сам не пил, угощал группу, оказался прекрасным рассказчиком. Мне запомнилась одна история. Однажды Бурков отправился на творческую встречу в Сибирь от Бюро пропаганды советского киноискусства. Ночью вышел на полустанке — валит снег, холодно, а его никто не встречает. Постоял с яуфом (упаковочный ящик. — Прим. ред.) с пленкой, расстроился и подумал: «Куда идти? Что делать? Хотя бы согреться, пирожок съесть». Вдруг заметил: впереди светится огонек, на него и пошел. За пургой показался дом, свет горел в окошке полуподвала. Бурков в него заглянул и увидел, как две женщины — о чудо! — пекут пироги. Постучал, его не только впустили, но и налили стакан водки, дали закусить пирожками. «Только подумал, и мысль материализовалась!» — гордился своими экстрасенсорными способностями Жора.
Мы сняли хороший фильм, но он почему-то совсем не прозвучал. Чего не скажешь о «Вертикали». После нее песни Высоцкого пошли в народ. А сам актер, без преувеличения, стал кумиром. Несмотря на то что Володя играл радиста, а я — врача, мы наравне со всеми тренировались с альпинистами, жили в горах на большой высоте в палатках, зарубались ледорубами, носили за плечами тяжеленные рюкзаки, брали вершины. Лучше всех лазила по горам Рита Кошелева, как ящерка находила зацепки на горных отвесах. Несмотря на высокий — метр семьдесят четыре — рост, она была легкой, весила килограммов пятьдесят, поскольку в детстве занималась балетом. В итоге все мы стали значкистами, как настоящие альпинисты.
Режиссер Станислав Говорухин держал артистов в узде. Съемки каждый день, и если кто-то поднимется в горы не в форме, не избежать травматизма. После смены деваться было особо некуда: сходили в город, почти сразу вернулись, темнело в Итколе моментально. В основном коротали вечера в ресторане при гостинице, скорее похожем на столовую. Больше всего Говорухин боялся, что Высоцкий или исполнитель главной роли Гена Воропаев сорвутся. Володя летал в Москву играть спектакли, каждый раз привозил новую песню и сразу же показывал ее нам. Помню, охотники застрелили кабана, повара нам его приготовили. Нежнейшие антрекоты запивали вином. Все кроме Володи — он играл на гитаре и пел: «Лучше гор могут быть только горы…» Никогда не впадал в агрессию в отличие от Юматова. Жора, когда находился в завязке, не мог видеть, как рядом выпивают, становился просто бешеным. Была тому свидетелем, когда снимались вместе. Володю же это совсем не трогало. Как-то в разгар веселья он вдруг отложил гитару, встал и направился к бару. Все притихли и увидели, как бармен достает бутылку водки, наливает стакан. Володя его опрокидывает, берет гитару, оставшиеся полбутылки и уходит. Мы проводили его взглядом, головы повесили, пошли по номерам. Ну все, теперь съемки встали на две недели. Поднимаемся на второй этаж, дверь в Володин номер открыта, Говорухин тихонечко в нее заглядывает и видит — сидит в кресле абсолютно трезвый Высоцкий и улыбается: «Ну как я вас сделал?! Поверили, что водка? А там вода». Подбил бармена нас разыграть.
Однажды Говорухин сообщил: «Собирайтесь, забросим вас, артистов, на плато, а сами завтра прилетим». С какой это стати? Мы взбунтовались и не полетели. На высоту отправились администратор, помреж и повариха. Вертолетчик не рассчитал, сел на свежий наст, и машина провалилась, хвост отлетел. К счастью, никто не погиб. Только повариха сильно ушибла колено.
Высоцкий тогда посвятил мне песню «Она была в Париже». Влюбиться в него не получилось, хотя он пытался ухаживать и за мной, и за Ритой Кошелевой. Когда брал гитару, оторвать от него глаз было невозможно. Но как мужчина Володя меня не волновал. Чего не скажешь о Саше Фадееве. У нас случились романтические отношения. Это про Сашу в первую очередь Высоцкий написал: «Пусть пробуют они, я лучше пережду». Фадеев был красивым, талантливым, обаятельным. Стал ухаживать, а я влюбчивая, откликнулась.
Он был сыном примы МХАТа Ангелины Иосифовны Степановой. Когда она вышла замуж за Александра Фадеева, писатель усыновил Сашу и любил его ничуть не меньше, чем их общего сына Мишу. Братьев связывали теплые отношения. Когда мы вернулись в Москву, Саша нас познакомил. Представил и матери.
В горах Фадеев держался, но в Москве развязал. Когда выпивал, становился неадекватным. Звонил и угрожал: «Не приедешь немедленно — застрелюсь!» Хватала такси, мчалась к нему на дачу в Переделкино. Однажды захожу в дом, Саша лежит пьяный на кровати, держит в руках ружье и целится в меня. Внутри все похолодело. Вдруг и правда спустит курок? Говорю: «Успокойся, что случилось?» Он молча выстрелил в люстру, хрусталь грохнулся об пол, меня засыпало осколками. Подумала: «Надо срочно бежать, жизни не будет». Позже узнала, что подобная история произошла у Фадеева с моей предшественницей — его женой Люсей Гурченко, которая от него ушла. Бог уберег и меня, не связала с ним судьбу.
Не ужился Фадеев и с последней женой — дочкой Василия Сталина. Сашу выгнали из Театра Советской армии за то, что демонстративно ушел с репетиции, и Олег Ефремов взял его в труппу МХАТа из уважения к Ангелине Иосифовне. Когда МХАТ делился, Саша поддержал Доронину. Он ушел рано, едва исполнилось пятьдесят семь, сам погубил свою жизнь…
Оглядываюсь назад и понимаю, какие же блистательные мужчины меня окружали! В «Гонщиках» мне досталась небольшая роль, но есть сцена, ради которой можно было сниматься: когда моя героиня, в прошлом тоже гонщица, а теперь мать двоих детей, на истерике умоляет мужа оставить опасную профессию. Пожилого гонщика играл Евгений Леонов, молодого — Олег Янковский. А в роли нашего сына снимался восьмилетний Андрюша Леонов. Сегодня он стал настоящей кинозвездой.
Увы, это был единственный мой опыт у замечательного режиссера Игоря Масленникова. Для съемок АЗЛК предоставил «Ленфильму» шесть «москвичей» с условием: какие машины получили, такие и вернете. А как можно снимать ралли, чтобы автомобили не бились? Где-то достали старую «Волгу», ее-то и бросали в пропасть. По сюжету моя героиня ездит на самоделке. На студию пригнали четыре штуки, но ни одну не утвердили, все выглядели как иномарки. Самоделку на базе «запорожца» отыскали в Грузии, скорость она развивала максимум тридцать километров в час, а в гору вообще приходилось затаскивать. Но ничего, справилась.
Мне нравилось сниматься с профессиональными гонщиками, было приятно находиться в обществе смелых людей, настоящих мужиков. Что значит молодость! Сегодня думаю: никогда в жизни не полезла бы в горы. И за руль давно не сажусь, а тогда гоняла за ними на бешеной скорости. Леонов водил прилично, у него была собственная «Волга», Янковский же еще не стал суперзвездой и автомобиля не имел. Когда его снимали за рулем, машину тянули на тросе. Однажды Олег уехал в Саратов и вернулся гордый: «Сдал на права, могу теперь сам ездить». Ночная смена, снимаем в Сухуми в эвкалиптовой роще. Олег должен просто тронуться и поехать. А он как вдавит газ! Вжик — и уткнулся носом в эвкалипт, разбил весь капот. Съемку остановили, Олег вылез несчастный, смущенный — только что хвастался правами и тут такое!
Позже переместились в Усть-Нарву. С площадки сами гнали автомобили до гостиницы. Олег выехал первым, за ним — ребята. Впереди т-образный перекресток. Янковский в него категорически не вписывается, пролетает по полю и врезается в березу. Еле вытащили автомобиль на дорогу. А роковой т-образный прозвали перекрестком Янковского.
Олег был красив как настоящий мачо, девочки из массовки, глядя на него, просто таяли. А Евгений Павлович покорял мягкостью, обаянием, этого медвежонка хотелось погладить, приласкать.
Любимцем женщин был и Анатолий Кузнецов. С ним многое связано. Мы не только вместе снимались в фильмах «Жизнь на грешной земле» и «Жить по-своему», но и играли в спектакле «Светлые души» по рассказам Шукшина, года два колесили с гастролями по России. Толя был обаятельным, ухоженным, благоухал дорогим парфюмом, галстуки не жаловал, элегантно повязывал шейный платок, вкрадчиво разговаривал. Его обволакивающий голос покорял, завораживающе действовал на женщин. Я хорошо знала его жену Алю, поэтому никаких отношений между нами возникнуть не могло. Мы оставались друзьями.
Толя очень серьезно относился к работе, тщательно готовился. В постановке «Двое» («Светлые души») играл старика, по задумке режиссера гримировался прямо на сцене, минут десять клеил бороду и усы при полном молчании, зал завороженно замирал, слышно было, как муха пролетала. Кузнецов, как и Сережа Никоненко, мог сыграть телеграфный столб, оправдать любую фразу. Часто мы участвовали вместе в творческих встречах. Толя хорошо пел, читал стихи. Поклонницы окружали его кольцом. Он любил покрасоваться, ему доставляло удовольствие нравиться женщинам, он делал им комплименты, целовал ручки.
Кузнецов постоянно держал диету, следил за фигурой, кинокорм не ел, приносил на площадку контейнер с диетической пищей. Меня ею тоже подкармливал, делал замечания: «Что-то ты поправилась, потолстела». Приходилось сидеть на диете вместе с Толей.
В драме «Небо со мной» довелось сниматься с блистательными мужчинами: высоченным, с ввалившимися скулами и волчьим взглядом Игорем Ледогоровым и Володей Заманским, у которого удивительные глаза василькового цвета. Жалко, Игорька не стало так рано. Зря он уехал в Новую Зеландию — как актер был востребован здесь, но там жил его сын… А Володя ушел от мирской суеты, живет в Муроме при монастыре, молится за всех нас, грешных. Долгих ему лет!
Красив как бог был Борис Химичев. Мы снимались в детективе «Сыщик» — Боря играл рецидивиста, откупавшегося от любимой женщины, то есть от меня. Работал с полной отдачей. Вакханалия, устроенная на телевидении его так называемой внебрачной дочерью, просто возмутительна. Боря на том свете сейчас, наверное, в гробу переворачивается.
Андрюшу Ростоцкого, с которым снимались в остросюжетной картине «Внимание! Всем постам…», я любила как сына. В нем ощущалась какая-то одержимость, которая привлекала женщин. На Студии Горького помнили, как юный Андрей, играя первую роль, покорил сердце партнерши — взрослой женщины. «Доброжелатели» тут же настучали ее мужу, и тот прорвался на студию, чтобы начистить физиономию сопернику, но не удалось — костюмерши, симпатизировавшие Андрюше, спрятали того среди вешалок с одеждой. Ревнивец так его и не нашел.
Актеры близко сходятся, как правило, когда снимаются, потом редко кто продолжает общаться. У меня сохранилась дружба, пожалуй, лишь с Сережей Никоненко, но мы учились на одном курсе во ВГИКе и у нас множество общих воспоминаний. Еще дружила с Кларой Лучко.
Снималась с ней в драме «Виновата ли я…». Сценарий подсказала сама жизнь. Клара Степановна как-то в поезде разговорилась с попутчицей. Та рассказала, как алкоголизм отнял у нее семью, разрушил жизнь, лишил детей. Вместе поплакали, Клара к ней прониклась. История той несчастной и легла в основу фильма, который поставил Николай Гибу с Лучко в главной роли. С Колей мы были знакомы еще по ВГИКу, меня и Свету Тома он пригласил на роли поварих. Помню, как снимали сцену поминок. Я пошутила:
— Коля, вино-то хоть настоящее на стол поставишь?
— В Молдавии — и ненастоящее? Могла бы не спрашивать.
И вот один дубль, другой… К концу съемок все назюзюкались и сидели с радостными лицами, а сцена, напомню, печальная.
С Кларой Степановной нас как-то пригласили накануне Восьмого марта на телепередачу. Лучко пришла, как всегда, элегантная, в шляпке — их у нее имелось множество — и умопомрачительных сапогах на шпильке. Похвасталась: «Дочка подарила». Ток-шоу писали часа четыре. Бедная Лучко так намучилась, что прокляла все на свете.
— И зачем только надела эти чертовы сапоги?!
— Терпите, красота требует жертв, — успокаивала я.
После смерти первого мужа, замечательного актера Сергея Лукьянова, Лучко встретила мужчину, который ее боготворил. С журналистом-международником Дмитрием Мамлеевым она была по-настоящему счастлива. Но Дима умер, а дочь уехала в Канаду. Наверное, Клара Степановна переживала, что Оксана так далеко, но никогда не показывала виду. Оставалась жизнерадостной, я не видела ее на людях хмурой, в плохом настроении. Она много помогала тем, кто в этом нуждался. Когда я собралась покупать трехкомнатную квартиру, оказалось, что по советским законам не имею на это права — в ней был лишний квадратный метр площади. Клара Степановна вместе с Петром Глебовым и Евгением Матвеевым отправились в Моссовет и добились для меня разрешения. Чудесным она была человеком, мне ее очень не хватает…
Не так давно увидела в одной телепрограмме знакомую актрису. В молодости она была настоящей красавицей, всегда тщательно следила за внешностью, удачно сделала пластику. Но сколько же злобы источало ее лицо! В годы зрелости и мудрости, не хочу сказать старости, мы имеем то лицо, которое заслужили в течение жизни. Это правда! Многие из тех, о ком рассказала, оставались красивыми до последнего дня.