Найти бы лишний день, без календарной даты,
Ничейный, чтоб о нем забыли все на свете —
И кануть бы в него, как в омут, без возврата,
Чтоб наши голоса запомнил только ветер…

Пройти бы не спеша по берегу крутому,
По улицам пустым, по краешку рассвета —
И знать, что время спит, как старый пёс у дома…
Дыханье затаив, остановилось лето.

Но нет ничейных дней. Все сны мои не в руку.
Всё ясно для ума… но сердце безоружно.
Сбежавшим от себя — всю жизнь бежать по кругу.
Попавшим в сети слов — другой судьбы не нужно.

Нелогичные тропы торить в бурьяны
И с апломбом вещать обо всём на свете…
Интересно, что чувствуют те, кто пьяны?
Может, лёгкость, как будто их носит ветер?

Синий купол румянится, золотится…
Три усталых слона подпирают сушу.
Посмотреть бы, какими нас видят птицы.
Мы для них — бесконечный парад макушек.

Путь по линии жизни ветвист и труден,
Если чарами радости не подсвечен.
Как живётся без сказки серьёзным людям?
Им от чёрной тоски защититься нечем.
… показать весь текст …

Иногда о людях говорят так, словно это двери…''Он открытый, распахнутый.'' Или так: ''Это очень закрытый человек — не пробиться, не достучаться.''
И тогда мне кажется, что я иду бесконечным коридором: двери, двери, двери… Проверяю их на закрытость, иные — кончиками пальцев, другие — нажимом плеча. Закрытые двери интригуют, и в первый момент кажется, что именно там находится что-то важное для меня. Но так, перед закрытой дверью, можно простоять всю жизнь. Если нет ключа…
Ключ… это ведь ещё и родник. Общение — если оно не пустое, не светское, — похоже на утоление жажды. Закрытый человек — словно сосуд или источник, отдающий драгоценную влагу по капле. Невозможно напиться, и даже вкус этой влаги ощутить непросто. Разжигает жажду, да. Но и только. Хочется большего: склониться к воде, раствориться в бликах и плеске, зачерпнуть в ладони и сделать глоток. Первый, самый опьяняющий.
И когда мне надоедает ловить губами капли, я иду искать родники.