осень пахнет тревогой и ягодным кипятком,
первым снегом и вымокшей шерстью шотландской шали.
боги в ночь заигрались с гуашью и все смешали,
город серый теперь, и как будто бы не знаком.
осень стынет, пакетиком чая упав в стакан.
люди стынут в трамваях, кроватях и пестрых куртках.
переулки и улицы сходят с полотен Мунка,
и от сердца — ни стука. застыло как истукан.
осень возится в легких своей ледяной рукой.
говорят, что в Москве уже минус, а значит скоро
лужи стянутся в ночь кружевным ледяным узором,
иней ветви деревьев облепит густой мукой.
осень просится в дом, бьется в окна, глядит в глазок.
ее верные демоны гладят тебя по коже,
[как же скрипы на шёпот в квартире твоей похожи],
и холодными ртами целуют в больной висок.
осень мертвые души скупает за четвертак,
и глаза их пылают огнями кистей рябины.
они пристально смотрят прохожим случайным в спины,
и прохожие, сгорбившись, свой ускоряют шаг.
осень знает любой из коротких твоих путей.
пробирается в лифт за щетинистым незнакомцем.
замерев за порогом, безумно она смеётся.
опустившись в прихожей на коврик, ты вторишь ей.