Не плачь, прошу…
мы заслужили лето
и радость очарованной души.
Смотри, как я божественно одета
в твоё «люблю»,
как в лёгкий крепдешин —
прозрачный, полыхающий, летящий.
Я музыка бесплотная.
Ты — Свет,
ласкающий лучами сквозь рубашку
мой трепетный и тонкий силуэт.

Но краски тяжелеют ближе к ночи
и гонят в порт вьетнамских рыбаков,
где жабрами закат закровоточил,
рыбёшкой угодив в земной улов.
Ещё раз встрепенулся напоследок,
сверкнув на горизонте чешуей.
И мир погас
до нового рассвета,
чтоб завтра сбыться заново со мной.

Спеши…
покуда тьма творит молитвы,
а мрак настолько чувственен и густ,
так вязок, осязаем,
первобытен
и влажен под рукою, как моллюск.
Бери его,
испытывай на ощупь…
Отныне я и кровь твоя, и плоть.
В нас вызрели тропические ночи,
и соком изошёл запретный плод.

Луна успела охрой пропитаться,
стекая сладкой патокой с холста…
Ты рвёшь её —
и мёд течёт по пальцам,
и вязнут в сочной мякоти уста.
Мешая хмель надкушенного манго
с солёностью морской на языке,
ты пьёшь и пьёшь живительную влагу,
и тени пляшут сдвоенно в песке…

Адепт моих приливов и отливов
и тайный повелитель лунных фаз,
ты видишь тень погибшей Атлантиды
в манящей глубине бездонных глаз…
Единственным из мыслимых сокровищ
вслепую ищешь трепетный фантом…
в мой космос проникая,
вдруг находишь
жемчужину под тёплым лепестком.

И слизываешь каплю перламутра…
а море дышит глубже
и быстрей…
Восток уже алеет новым утром
и бликами играет на весле.
Но длит свою неистовую пытку
волною набегающий прибой.
Я бьюсь в ладонях пойманною рыбкой
и сладко выгибаюсь под тобой.