Коридор вывел на кухню, размером с половину пиршественного зала. Кощей прошёл мимо застывших в почтительном ожидании разделочных столов и плит, изрядно присыпанных пылью. Свернул в притаившийся меж двух шкафов проём, Мара едва протиснулась следом, встав боком и сильно наклоняясь, но все равно задела косяк грудью.

Внутри оказалась маленькая, почти детская, кухня с выходом в погреб и одиноким столом у окна. Стул только один, богатырша закрутила головой ища второй, этот слишком мал. Под её налитым силой и кипящей жизнью девичьим тельцем просто разлетится в щепу. Выглянула в основное помещение, там только каменные лавки, приросшие к полу, повернулась и охнула: у стола горделиво возвышается кресло под стать базилевсу. Нет, после любого это кресло только сжечь, как запоганенное. Высокая спинка оббита красным бархатом с золотыми нитями на серебряных гвоздиках, разделяющих всю поверхность кресла — на выпуклые ромбики. Сиденье уложено множеством подушечек разной плотности, подлокотники высокие, а спинка — о чудо — чуть отклонена назад.

— Это что ещё? — Озадаченно спросила Мара, указывая пальцем на кресло.

— А? А! Кресло, что же ещё… — рассеянно ответил Кощей, глядя на плиту и мысленно перебирая блюда.

— Вижу, что кресло! — Растерянно огрызнулась богатырша, стоя в проходе и не решаясь подойти к столу. — Откуда оно? Секунду назад ничего не было!

Кощей безразлично пожал плечами, бросил косой взгляд в окно — еда должна соответствовать виду. Глупо есть уху, глядя на болото… Вид за окном подернулся дымкой, смазался, превратившись в заливные луга, плавно перетекающие в покрытые густым лесом холмы и отвесные скалы с множеством водопадов. Женщина поражено ахнула, разом позабыв про кресло, ломанулась и, высунувшись по пояс, жадно потянула носом.

Кощей икнул, поражённый видом далеко не гор, торопливо отвёл взгляд. Глазные яблоки отказались проворачиваться, а шея обернулась в сплошную кость, намертво закрепленную на плечах. Титаническим усилием воли Кощей отвернулся, едва не сломав шею. Мара обернулась и с почти детским восторгом воскликнула:

— Что это за магия?! Кажется, я могу прямо туда выбежать!

— Да так… — Пробормотал Кощей, не давая себе обернуться, иначе увидит покрасневшее лицо.

Слишком давно не видел подобного: княжны да принцессы все как на подбор щепки, без намёка на сочное мясо. А тут такое… Кощей незаметно сглотнул, чувствуя себя юнцом, впервые забирающимся в терем к красавице. Торопливо одернулся — какой ещё терем, по молодости взбирался только на каменные башни. Терема придумали, когда он вошёл в силу и заматерел. Тогда и взбираться не надо было — сами приходили, по две, по три…

— И кресло ещё это… магией морочить удумал? — Опомнившись, спросила Мара.

Взяв себя в руки, вылезла из окна, отряхнулась от несуществующей пыли.

— Кресло слуги притащили, ишь, подлизываются! А окно, я его у Горыныча в карты выиграл…

— Не ругай слуг, они просто настоящую хозяйку чуют вот и стараются угодить!

Кощей чуть сдвинул голову, краем глаза разглядывая Мару. Да, такой попробуй не угоди — в бараний рог согнёт и об колено переломит. Шумно откашлялся и властно, насколько это вообще возможно в роли повара, сказал:

— Садись, давай, и не мешай готовить!

Мара громко фыркнула, но села в кресло, закинула ногу на ногу и сцепила ладони на колене. Ветерок, залетающий в окно, играет волосами, а солнечный свет делает их похожими на горящее золото. Крылья носа подрагивают, Кощей почти уверен — она по одному запаху может пересчитать волков в окрестных лесах.

— Магией, небось, будешь потчевать? — С обвинением спросила богатырша и добавила, — Ненавижу магию.

— Я тоже раньше ненавидел. — С улыбкой ответил Кощей. — Но магия плохо готовит, так что не беспокойся.

***
Мара завороженно смотрит, как Кощей нарезает сыр ломтями, обматывает полосками мяса и, обмакнув в панировку, бросает на сковороду. Там злобно шкварчит, к потолку взлетают мелкие капли масла. По комнате расползается одуряющий запах, от которого желудок начинает мелко трястись, как оголодавший пес, почуявший мясную кость.

Запах смешивается с ароматом луговых цветов, идущим от окна, бьет в голову, наполняя рот слюной.

Кощей принялся за диковинные овощи: красные с сочной начинкой, длинные зеленые, покрытые мелкими колючками. Нарезав, тщательно смешал, добавляя нежно зеленые листья, похожие на капустные. Сверху полил прозрачным маслом из маленького графинчика.

Закончив, поставил перед Марой, почти потерявшей сознание от ароматов и голода. Подумав, извлёк из погреба хрустальный кувшин, полный легкого вина. Как завершающий штрих — положил перед женщиной нож и странный прибор, похожий на маленькие вилы.

Сев напротив, вскинул бровь и осторожно спросил:

— Ты чего не ешь? Не нравится?

Мара шумно сглотнула слюну и сдавленно ответила:

— Нравится, но ты себе не положил.

— Я не голоден…

Богатырша глубоко вдохнула носом, грудь опасно натянула одежду, и рявкнула, грохнув кулаком по столу:

— Тарелку ему!

Кувшин подскочил и опасно зашатался, раздумывая, а не выплеснуть ли вино на колени. Кощей охнул и торопливо ухватил сосуд, сдавленно ругнулся, обнаружив рядом с собой фарфоровую тарелку.

— Да какого хега вы ее слушаете…

Широко улыбаясь, Мара наклонилась через весь стол и принялась перекладывать салат и сырно-мясные рулетики, невзначай демонстрируя вырез на груди.

***

Первый рулетик Мара проглотила едва надкусив, глаза богатырши расширились, а щеки налились румянцем. Кощею показалось, что она сейчас засучит ногами от восторга. Неумело орудуя вилкой, она начала есть второй рулет, не забывая налегать на салат и вино. Разошлась, как лесной пожар на сухостое. Кощей моргнуть не успел, как она отложила столовые приборы и откинулась в кресле, странно глядя на него.

— Конечно, не шедевр, но на скорую руку… — Начал Кощей, но Мара перебила, вставая.

— Не отпущу.

— Э… что?

— Теперь точно тебя не отпущу.

— Эй! Стой! Ты чего творишь! Я Кощей — а не мешок! Положь!

Мара подхватила его на руки, отбросив стул, уверенно понесла к выходу, игнорируя протестующие вопли. Только спросила приказным тоном:

— Где спальня?