— Рейчел, здравствуйте. У меня для вас есть хорошие новости и плохие новости.
— Доктор, давайте сначала хорошие, может быть, после них плохие новости будут казаться не такими ужасными. Я слушаю вас.
Было видно, что она очень боится плохих новостей. Я почти физически ощутил, как она собрала все силы, которые у нее были в запасе. Ее взгляд стал очень серьезным и сосредоточенным и совсем не гармонировал с белокурыми кудряшками и летним платьем бирюзового цвета.
— Рейчел, вы беременны. Десять недель, сердцебиение очень отчетливое. Поздравляю вас.
— Доктор! Вы не представляете… я так давно хотела этого ребенка, я уже потеряла надежду. Какая прекрасная новость… Подождите, я должна позвонить маме и Джону. Боже, я сейчас заплачу от счастья! Какой прекрасный день! Доктор, вы просто чудо! Я думала, что в тридцать семь лет это уже невозможно…
Тем не менее она не заплакала от счастья. Оставались плохие новости. Она помнила о них, ждала их и, видимо, берегла силы.
— Доктор! Давайте быстрее говорите свои скучные новости, не томите!
Улыбка у Рейчел получилась прекрасной, естественной и беззаботной. Я физически ощутил, каких усилий ей стоило оставаться спокойной и продолжать улыбаться.
— Мальчик или девочка? Я так хочу девочку! Пусть это будет девочка! Хотя мальчик — тоже прекрасно. Я назову мальчика Ричардом, а девочку — Ребеккой! Доктор, я такая счастливая…
— Рейчел, опухоль у вас в животе, та, которую мы обнаружили на сканировании… Она расположена в поджелудочной железе. Я боюсь, что это рак, Рейчел. Мы получили подтверждение биопсии сегодня утром.
— Ты ведь не шутишь, Денис? С этим ведь не шутят. Нет, ты не шутишь, ты говоришь правду. Как неожиданно… Почему именно я? Почему у меня ничего не болит? Это какая-то ошибка, какая-то нелепая ошибка. Когда операция? Я не могу в следующий вторник, у меня интервью с Кристианом Лакруа. Это дизайнер модных тряпок. Но я никогда не курила и пила только немного шампанского по пятницам…
Операция ведь не повредит беременности, не так ли? Я слышала, что можно оперировать и беременности это не повредит. Я могу в среду. Да, среда — положительно хороший день, не правда ли?
Она панически перелистывала страницы в своей маленькой смешной записной книжке из розового молескина, пытаясь найти подходящую дату для операции.
— Рейчел, лечение, которое вам подойдет лучше всего, не операция, а химиотерапия. Такое решение приняли онкологи, хирурги и радиологи. Они считают, что хирургическая операция вам не поможет. Химиотерапия, возможно, существенно замедлит процесс, даст нам еще несколько месяцев, может быть, год.
— А что будет через год? Я умру?
Рейчел механически и отрешенно рисовала маленькие незабудки на салфетке из «Старбакса» моей авторучкой. В английских госпиталях не разрешены синие чернила, поэтому незабудки получались черные.
— Рейчел, я не знаю что будет через год или два. Я знаю, что химиотерапия повредит беременности. Вам нужно принять очень непростое решение: начать химиотерапию как можно скорее, прервав беременность, или сохранить беременность, отказавшись от химиотерапии. Но тем самым передоставить болезни естественный ход, который может оказаться непредсказуемым и стремительным.
— Это практически дилемма из серии «какое платье надеть»? Темно-синее в горошек от «Донны Каран» или маленькое черное от «Шанель»?
Рейчел опять улыбнулась и посмотрела на меня своими глазами-электростанциями.
— Мне нужно подумать. Доктор, мне кажется, это все — страшный сон и он скоро кончится. Очень скоро.
***
Рожать решили кесаревым сечением в двадцать восемь недель. Рейчел сильно сдала. Из-за метастазов в кости ее мучили боли, которые требовали постоянных высоких доз морфина. Она практически ничего не ела.
— Рейчел, мы готовы начать операцию.
— Начинайте, я хочу поскорее увидеть ее! Мою маленькую Ребекку.
Рейчел умерла через тридцать дней после рождения ребенка, сегодня утром. Я сидел в виски-баре на Камден-таун и вспоминал ее улыбку, искрящуюся как шампанское и ее летнее платье цвета бирюзы.