Туманна мгла
за матовым стеклом,
а в гранях хрусталя играет глянец.
Крис Сфирис объявляет белый танец,
и лайм роняет дольку в белый ром.
И мы плывём
над городом в ночи —
слетевшие у Бога с папиросы…
Нас шёпотом танцует эта осень,
и сердце каждой нотою кричит.
О том,
о чём сентябрь не рассказал,
скользя губами тёплыми вдоль шеи.
Но ром как будто стал ещё светлее,
качая нас,
а с нами — белый зал.
Полоска накрахмаленных манжет
в софитах серебрится белоснежно.
Так вот она какая —
наша нежность,
незримо обретающая цвет…
Входи в белёсый морок, не дыша —
позволь нам пригубить смертельной неги.
Пусть блюзово над пропастью
по небу
ведёт меня во тьме твоя душа —
сквозь флёр морозных запахов «Kenzo»,
дрожащих в лёгкой дымке невесомо.
Веди меня!
Мне в радость быть ведомой,
прильнув к тебе покорною лозой…
Пусть там внизу, на стыке гулких рек,
горят огни не спящих теплоходов,
и сердце нежно считывает коды
морзянкой,
зашифрованной от всех.
Чтоб явно в сигаретной пелене
ты сердцем под рубахой ощутила,
как осень в нас бунтует с новой силой,
сигналя с кораблей:
— Иди ко мне…
Покуда под ногой упругий трос,
как нерв, дрожит натянутым канатом,
пока так упоительно и сладко
нас курит Бог,
вдыхая запах звёзд,
и стряхивает в реку с высоты
двух душ ещё горячий, лёгкий пепел.
По-прежнему наш танец бел и светел,
по-прежнему в нём только я и ты…
И пусть всё меньше в пачке сигарет.
Сентябрь уйдёт с душою на распашку
и сделает последнюю затяжку,
вобрав туман,
он выдохнет лишь снег.
Рассыплет серебристую пыльцу
вдоль сумрачного берега затона…
И станет вдруг белее на два тона
наш белый стих —
…ведь снег ему к лицу…
В соавторстве с Jackynn Sokolova