От метро я решил позвонить начальнику и предупредить, что проспал и поэтому опоздаю. Правда, у меня не было двушки. Но рядом был табачный киоск.
— Вас много, а я одна! — ответила большая продавщица в маленьком окошке.
Однако позвонить надо было. Поэтому, зайдя за угол, я снял пиджак, чтобы она не догадалась, что это снова я, во второй раз подошел к киоску, протянул ей три копейки и попросил спички. Теперь она просто обязана была дать мне сдачи две копейки. Но на блюдечке в окошке вместо трех копеек появились три коробка спичек. Спорить с ней из-за двух коробков было неудобно. Поэтому я снова зашел за угол, причесался на другую сторону, опять подошел к киоску и, чтобы она меня не узнала по голосу, с мягким прибалтийским акцентом попросил ремешок для часов за два рубля девяносто восемь копеек. На этот раз расчет мой был точным! Дать два ремешка она мне не могла, потому что я предусмотрительно протянул ей только три рубля. Но на блюдечке в окошке появился ремешок и два коробка спичек…
— Мне не нужны спички! — сказал я, от возмущения потеряв отрепетированный за углом акцент.
— А у меня больше ничего нет! — отрезала она. — Если не хотите спички, могу дать зубочистки!
Я посмотрел на часы. Время поджимало.
«Ладно, если у нее нет двух копеек, позвоню десятью!» Быстренько отрепетировав за углом походку знакомого радикулитчика, я снова подошел к киоску и с восточным — для внушительности — акцентом потребовал деревянный щелкунчик для орехов в виде Мефистофеля за семь рублей девяносто копеек!
Полученные десять копеек оказались гнутыми. И застряли в прорези автомата. Покупать второй щелкунчик не имело смысла, впрочем, как и первый. Поэтому, сгорбившись и хромая, я подковылял к киоску и, заикаясь, чтобы она не узнала меня по голосу, попросил большую настольную папиросницу за двадцать три рубля девяносто копеек, которая при нажатии на кнопку «пуск» сама выкидывала сигарету в рот курящему. На этот раз сдачу я получил двумя пятаками.
Следующей моей покупкой была кошелка. Не из-за сдачи, а из-за того, что мне надо было куда-то сложить купленные мной вещи.
Потом я еще несколько раз подходил к киоску. Однако сдачу мне давали то пятаками, то юбилейными монетами, то, наконец, леденцами, которые я терпеть не мог с детства. Оставался последний шанс. Женское янтарное колье за шестьдесят рублей восемьдесят восемь копеек! Как ни крути, а две или десять копеек я должен был получить! Только фантазия на акценты и походки у меня уже исчерпалась. Правда, я еще ни разу не подходил к киоску женщиной. Когда за углом я примерял оренбургский платок и пытался сдвинуть на лоб челку, ко мне подошел милиционер.
— Гражданин! — сказал он. — Я уже давно за вами наблюдаю, и ваше поведение меня настораживает. Пройдемте со мной в отделение!
Таким образом я очутился в вашем отделении. На этом заканчиваю свои объяснения и очень прошу вас разрешить мне позвонить с вашего телефона моему начальнику, сказать ему, что я проспал и поэтому опоздаю. Причем прошу разрешить мне сделать это срочно, потому что начальник вот-вот должен уйти из своего кабинета. Ведь рабочий день уже кончился!