Летом Наталье Сергеевне неожиданно улыбнулось счастье. Улыбнулось чуть криво, но располагающе. Счастье было чуток ниже ее ростом, в серой кепке и стояло рядом в битком набитом трамвае. Жаль, в толкучке невозможно было разобрать, что представляло собой счастье ниже широких рабочих плеч. Но это и неважно. Наталья Сергеевна как дама строгих правил не отвечала на улыбки каких-то серых кепок. Прихватила поплотнее локтем одну кошелку под мышкой, сжала коленями другую, с продуктами, неподъемную и потому поставленную на пол. Демонстративно отвернулась в чей-то потный затылок. жарко. Спресованная вагоном горячая масса людей мерно покачивалась, и Наталья Сергеевна в одурении покачивалась вместе со всеми. пора выходить. Она наклонилась за авоськой меж колен, потеснив кого-то могутным задом. Закрепила локтевой захват кошелки-редикюля, двинулась к выходу. «Извините», «Вы выходите?», «Позвольте»… Солнце на выходе ударило в глаза, кто-то потянул драгоценную ношу с продуктами из крепко сжатого кулака Натальи Сергеевны. Пересохшее вдруг горло не могло родить визга, пострадавшая лишь невидяще вращала глазами и хлопала губами в немом крике. Крепкая рука подхватила ее под свободный локоть:
— Выходи, не стой на пути. Да не цепляйся ты за сумку, я помочь хочу.
Наталья Сергеевна не верила в помощь и хватки не ослабила, но со ступенек трамвая сошла. Крепкая рука принадлежала серой кепке.
— Да не дергайся, не съем я тебя.
Он больше не улыбался и оказался мужчиной лет сорока в клетчатой застираной рубашке и неопределенных штанах. Жилистая загорелая мужская рука и веснушчатая женская продолжали бороться за авоську.
— Давай помогу тебе. Куда нести?
Наталья гордо дернула головой:
— Обойдусь.
— Как хочешь, — пожал плечами и выпустил авоську.
Наталья сразу качнулась, гордо выровнялась и побрела, перехватывая ручки и не оборачиваясь. «Знаем мы таких помощников. Унесет сумку с продуктами на ползарплаты, или другую с остатками денег выхватит, кричи-не кричи, бесполезно. Вон, в трамвае никто не шелохнулся даже. А до дома-то еще чапать и чапать.» Спина привычно ныла, ноги-столбы отсчитывали шаги. «Сейчас-сейчас, только дойти до дома, там и ноги в тазик с холодной водой, и умыться. до чего же жарко…» Наталью снова качнуло: Кепка стоял рядом и уверенно держал ручку авоськи:
— Сказал же, давай помогу.
Сначала Наталья хотела завизжать прямо в его спокойные серые глаза. Потом прикинула, что до дома еще пилить и пилить, на улице натуральная парилка, а здоровье у нее не бычье… Может, правда? Она отпустила ручку сумки и ухватила помощника за локоть:
— Ладно. Я вас держать буду, если не возражаете.
С чего вдруг выскочила эта умная фраза, Наталья объяснить не могла. Она каждой пОрой ощущала, что мужчине жарко и неудобно от ее захвата, но безопасность была превыше всего. Шли молча, неторопясь. Незнакомец широко ставил кривоватые ноги и не проявлял заинтересованности. Наталья Сергеевна нервничала и делала вид, что все в ажуре. Дошли до подъезда. Она потянулась к ручкам сумки:
— Спасибо, что помогли. Дальше я сама.
— Не за что.
Передал ей авоську, развернулся и ушел. Ни полного страсти взгляда на прощание, ни попытки заигрывания с ее бюстом, ничего. Наталья Сергеевна не стала испытывать разочарования. Донес авоську, не ограбил — и ладно. Неплохой, наверное, мужик. Но это все лирика, а нам тут в реальном мире обед готовить надо. И еще куча важных дел найдется.
— Ой, мам, а ты купила бананов? Я хочу банан!
-да, сына, вот тут, в этом пакете.
Схватил пакет, отломил от вязки, умчался обратно за комп.
— Коля, ты читал сегодня?
Тишина.
— Коля?!
Тишина. Отнесла сумку на кухню, разложила купленное, умылась холодной водой над кухонной раковиной. Пошла в комнату сына:
— Коля, ты читал сегодня?
Сын за компом вдохновенно отстреливал каких-то врагов отечества. В наушниках. Надкусанный банан лежал рядом на столе. Наклонилась через сыновнее плечо, выключила монитор.
— Мааам!
— Ты читал?
— Нет еще, сейчас закончу и буду читать.
— Не сейчас, а сейчас же.
— Ну, маам! Каникулы ведь! Я потом почитаю, честно, — даже огрызается как-то лениво. Включает монитор, уходит из реальности. Наталья вздыхает.
Вечером, смыв с себя липкую усталость жаркого дня, Наталья оценивающе глянула в зеркало. Не на лицо свое, за тридцать восемь лет изученное вдоль и поперек, а на все остальное. Отступила на шаг, напоролась голой поясницей на угол древней стиральной машинки, привстала на цыпочки. Кривое зеркало показало пухлое тело, белое и местами веснушчатое, в обрамлении полусбитой плитки, да еще этот обшарпаный шкафчик в плечо упирается. Да, не модель. Грудь внушительная, но висит двумя картофельными мешками. Талия была когда-то, да и теперь вроде есть, если приложить фантазию. Повернулась боком. Нет, фантазия не поможет. Повернулась еще немного. Ндааа. Два мешка спереди, два мешка сзади. Наталья с отвращением покачала головой. А на коленях синие венки светят сквозь молочную кожу, это она точно знала. И пятки серые от натоптышей. Наталья включила горячую воду, подставила таз, лихорадочно развела мыло, уселась на край ванны и с остервенением стала тереть пятки пемзой. Терла, добавляла горячую воду, мыло, ждала, теряла терпение и снова терла.
Поздно вечером в кровати она перевернула подушку сухой стороной вверх. Да, корова. ну и пусть. А ремонт в ванной надо будет зимой сделать. Или следующим летом.

Наступила осень. Мало что изменилось. Коля теперь делил время между уроками и компьютерными сражениями. Его мама по-прежнему вкалывала в областной библиотеке и лелеяла мечту о ремонте ванной комнаты. Денежка на это благое дело откладывалась неохотно и все время требовалась, чтобы заткнуть неожиданные бюджетные дыры. Бюджетные дыры и гады-мужики были главными темами в разговорах коллег Натальи в подсобке библиотеки. Жрицы храма знаний прихлебывали остывший чай, закусывали его побелевшим шоколадом и утверждали, что Наталье необходимы кредит, мужик и отдых. Наталья слушала, кивала, но в дискуссию не вступала.
«Что ж я за тряпка такая», — думала она по дороге домой; авоська привычно оттягивала руку. «Хоть бы раз рот раскрыла…» Авоська вдруг стала невесомой. Рядом шагал Кепка. Он забрал у Натальи Сергеевны сумку и сухо поздоровался:
— Зря тяжести таскаешь. Врачи не рекомендуют.
«Уроод!» — возмущенно запыхтела Наталья, но голоса не подала. «Да какое мне дело до врачей, когда мне надо, понимаешь ты, кепка стоеросовая, НАДО покупать и тащить эти долбаные сумки, иначе мы с сыном с голоду подохнем!»
— Я Игорь.
Наталья сердито фыркнула. «Что за „Москва слезам не верит“?! Какое мне дело до того, что ты Игорь? Тащишь сумку молча — спасибо тебе, добрый человек, а в остальном шел бы ты дальней дорогой.»
— Здесь?
Наталья и не заметила, как дошли до ее подъезда. Кивнула, цыкнула что-то благодарное и скрылась. «Стыдобища-то какая. Вроде, нормальный мужик. Откуда он взялся? Живет, наверное, неподалеку.»
Вечером Наталья сделала себе ванну с морской солью и втерла в кожу декольте средство от веснушек. Утро нового дня она встретила кефиром и половинкой банана. Колька наворачивал яичницу, ему диеты ни к чему.
Наталья с завидной регулярностью натыкалась на Игоря то у остановки, то по дороге домой. Он забирал у нее авоську, подставлял локоть и конвоировал до подъезда. Иногда Наталье казалось, что он ее жалеет. Иногда — что вожделеет ее мешкообразный бюст. Мысли теснились и заканчивались то подвенечным платьем, то трупом в ближнем лесочке. Как-то сдуру она проболталась о молчаливом ухажоре на работе, пришлось отвечать на неделикатные вопросы товарок. В результате коллективный разум решил, что Наталья должна пригласить Игоря в дом. Сказано — сделано. После очередного променада с авоськой фемина отважилась:
— Может, зайдешь? Я тебя чаем напою. У меня и пирог есть яблочный. Вчера пекла.
В квартире Игорь не стеснялся. Осмотрел жилпрощадь, понаблюдал, как Колька изображает виртуального спецназовца. За обедом молча давил пацана взглядом, к чаю вынес вердикт:
— Сын у тебя бестолочью растет.
Коля по-умному смотался к себе в комнату. Наталья тряслась и натужно улыбалась.
— Не нервничай ты так. Развелась?
— Ннет… Он погиб в аварии…
Игорь дожевал пирог и кивнул. Деловито поблагодарил, собрался и ушел. Наталья запаниковала. И зачем она привела в квартиру чужого человека? Завтра придут грабители и вынесут все ценности, все, что есть: подаренный бабулей ковер, сыновний компьютер и фарфоровый сервиз. Оставят их с Колей в голых стенах. Или убьют и продадут квартиру. А трупы порежут на куски в облезлой ванной.
На следующий день Игорь пришел со свертком. Наталья разволновалась. Первый подарок! Наверное, конфеты. В суматохе приготовления чая потеряла гостя из виду, пошла искать. В Колиной комнате мальчик и мужчина сидели на полу в окружении железок. Наталья завороженно смотрела, как проворные пальцы в считанные секунды собрали пистолет. Настоящий.
— А теперь живо руки мыть. Поешь — соберешь сам.
Коля птицей метнулся в ванную.
— Тты… бандит?
— Нет. — Помолчал. — Не бойся, разрешение есть. Я служил, сейчас в запасе. Не научу твоего пацана дурному, не переживай.
На ватных ногах она побрела в кухню. Выгнать? Позвонить? Сделать вид, что все в порядке, и никогда больше не впускать в дом? Броситься на шею? За обедом Колька и гость разговаривали так, будто знакомы были всю жизнь. Наталья молчала.
Игорь незаметно влился в их жизнь. Он учил парня разбираться в оружии, с непроницаемым лицом выслушивал вздохи его родительницы о ремонте санузла, за ужином неторопливо рассказывал что-то интересно-насущное, пару раз отправил Кольку мыть посуду, да и сам не брезговал помощью по хозяйству. На ночь оставался редко, о ЗАГСе не заикался. Он появлялся и исчезал по одному ему известному расписанию. Наталья не задавала вопросов, боясь услышать страшное, томилась, переживала. Радовалась как девчонка, услышав в трубке его хозяйское «сегодня с работы как всегда? Жди возле магазина, встречу».
Библиотечные матроны отмечали перемены в коллеге со слащавым участием и плохо скрытой завистью. Кругом полно ворья, гады-мужики к сорока все поголовно алкоголики, а Наталье, матери-одиночке, еще сына поднимать, но весь коллектив, разумеется, безумно рад, что ей подвернулось хоть какое-то плечо с перспективой межполовой поправки здоровья. То одна, то другая кумушка допрашивала счастливицу на предмет деталей и подробностей. Наталья отмалчивалась и с давно забытым нетерпением ждала крепких объятий по вечерам. Объятья были непродолжительны, но ласковы, и после она украдкой прижималась к горячему мужскому боку и гладила пальцами мокрую от пота кожу. У нее есть мужчина, выкусите, старые ведьмы! Наталья чувствовала, что влюбляется. И способна на безумства.
На новогодние праздники Наталья окончательно потеряла голову. Она собрала деньги, отложенные на ремонт ванной, и купила билеты в Египет на неделю для себя и сына. Ключи от квартиры решено было оставить крестной Петровне, вездесущей проныре с бородавкой на щеке.
— Не думай ни о каких экскурсиях, — наставляла новоявленная сторожиха. — Только отдых, только море и солнце! Наслаждайся югом, моя дорогая, и ни в коем случае не ходи на эти базары. Дочь моей приятельницы…
Наталья предупредила Игоря о недельном отсутствии и собрала чемодан.
На второй день египетского блаженства зазвонил телефон. Петровна сообщала, что в Натальиной квартире раздаются грохот и мужские голоса. Нет, никого не вызывала, только послушала под дверью. От шока Наталья потеряла способность соображать, но вежливый тон сохранила. А не сходит ли обладательница бородавки на следующий день посмотреть, что осталось в квартире? Наутро разведчик принес неутешительную весть: мужских голосов больше не было, но за дверью по-прежнему грохотало. Наталья попросила было бородавку вызвать соответствующие службы, но та заартачилась:
— Да там поди уже вынесли все из квартиры-то, сама приедешь и заявишь по факту, а я кто, я случайный человек, как я заявлю. Вот у знакомой моей соседки по даче…
Наталье стало мерзко. Трескотня отважной мандражистки действовала на нервы. Наверняка Игорь обчистил квартиру, вот ведь гад, столько ждать в засаде. Надругался над ее женским расположением, каков нахал. Наталья тихо плакала в подушку. Бабулин ковер ему приглянулся больше картофельных мешков спереди и сзади…
А потом наступило 31 декабря, и телефон мигнул полученной от подлеца-предателя смской «с Новым Годом». Наталья была настолько разозлена такой двуличностью, что даже не стала отвечать. Телефон больше не мигал. Следующие четыре дня Наталья пыталась дозвониться до своего доморощенного цербера. На пятый день сторожиха, наконец, ответила, но не могла сказать ничего внятного, только поздравляла с праздником и хихикала в трубку. Ей ужасно жаль, но она не может проведать квартиру, потому что ее внезапно свалил радикулит. Ну да, прямо на новый год.
Реальность была очевидна и жестока. Подрумяненая египетским солнцем Наталья приедет в разграбленные стены, и ей придется срочно занимать у всех подряд на покупку самого необходимого. Вот засада. Но ничего, все обойдется. Переживем.
Квартира встретила Наталью Сергеевну вялыми цветами и привычными вещами на своих местах. Никаких следов грабежа, надо же. Отпуск был испорчен напрасно. Пережитый стресс вылился истеричными слезами. Чтоб она еще раз доверилась этой трусливой паникерше — да никогда! Зашла в ванную умыть заплаканное лицо и… онемела. Ванная ослепляла свежим ремонтом. Приятного цвета плитка на стенах, новый шкафчик в тон, новая — неужели?! — стиральная машинка, блестящие хромом смесители, умопомрачительная раковина… Зеркало во всю стену отражало эту красоту и нелепо застывшую фигуру хозяйки в дверном проеме. Сразу схватилась за телефон:
— Игорь, это ты? Это ведь все ты, да? Спасибо тебе, милый мой, спасибо! С Новым Годом тебя! А я-то, дура, такого надумала…
И услышала его всегда спокойный уверенный голос:
— Спасибо вечером скажешь. Как отдохнула?