В конце июля одна Иванова приехала домой, вышла из машины и чуть не наступила на Несчастного Котика.
Несчастный Котик глянул с неизбывной скорбью в желтых очах и еле слышным мявом сказал: «Чего уж там, не стесняйся, топчи, ноги вытирай, я ко всему привык.»
И ушатался в кусты.
Помирать.
И так каждый день.
Некстати проснувшаяся совесть за две недели обглодала Иванову до костей.
«Чёрт с тобой," - подумала не жаловавшая котов Иванова и сказала: «Пошли, страдалец.»

Первым делом решила котика выстирать, мало ли по каким помойкам шастал.
Очень быстро поняла, что стиркой котов должны заниматься специально обученные люди.
В скафандрах, желательно глухие.

В интернетах есть всё.
Приехал специалист, интеллигентный, в очках, натянул палаческие рукавицы до плеч, поймал котика и удалился в ванную.
Судя по котиным воплям и забористому мату, схватка шла на равных.
— Простите за несдержанность, — сказал потный и местами окровавленный мойдодыр, — Я вынужден удвоить цену.
И не поспоришь, подумала Иванова.

В ветклинике сказали, что кот домашний, только запущенный сильно, наверно, жил у какой-нибудь бедной старушки, лето, окна настежь, прыгнул за воробьём — и всё, а хозяйка переживает, ищет.
Иванова представила себе одинокую старушку, сухонькую и седенькую, в выношенном халате и стоптанных тапках, лишившуюся единственной радости в жизни, и по приезду домой котика сфотографировала, распечатала объявления и расклеила их по всему кварталу.
Старушки ушли в несознанку.

Котик осмотрелся, оценил обстановку, отменил конституцию, провозгласил себя императором Бокассой, а Иванову назначил бесправным населением Центральноафриканской республики.
Днём в основном дрых, в минуты бодрствования жрал не в себя и с наслаждением драл обои, ночью приходил охотиться на Иванову.
Иванова научилась спать не шевелясь, завернувшись в одеяло как в кокон, чтоб ни щёлочки.

Бонусом котик метил всё, что можно и нельзя было пометить.
Когда в офисе коллеги начали тревожно принюхиваться, Иванова окончательно осознала: у каждого в жизни должен быть свой персональный крест.
И она не исключение.

Записала котика на укорочение.
За день до того в дверь позвонили, и прямо с порога тётка из соседнего подъезда заорала:
—  Что за дом — одни ворюги! Кота на улицу не выпустишь — тут же уведут! Чего глаза бесстыжие вылупила?! Где Васенька?! Васенька! Иди к мамочке!
— Послушайте, - сказала Иванова, - У вас на подъезде с августа висит объявление — найден кот, с фотографией.
- Заняться мне больше нечем, как только рекламы ваши читать! В суд на тебя, воровку, подам! Васенька!
Из спальни вышел сонный Васенька, увидел тётку, попытался сбежать, но был схвачен и иммобилизован.

Тётка хлопнула дверью так, что в прихожей сорвалась вешалка для шляп.
Иванова попыталась ощутить горечь потери, но не смогла.

За месяц переклеила обои, сменила обивку на креслах.
Нет, не печалилась.

Пока тихим сентябрьским вечером не раздался звонок.
Васенькина хозяйка с Васенькой на руках оскорблённо выкрикнула:
- Ты что мне подсунула?! Это не мой кот! На! Сама с ним мучайся!
И забросила котика в квартиру.
Котик радостно мявкнул и поскакал драть новые обои.

В общем-то, у Ивановой и с мужем похоже получилось.