Мать не терпела кошачье племя, но дочь Ирка принесла домой сиамку Мулю. Это была взрослая кошка. за которой попросила присмотреть на время командировки знакомая режиссёрша.

Котяра была злопамятна, хорошо знала, как кто к ней относится, на Иркину маму злобно шипела и нападала из-под стола.

Чем больше обострялось противостояние между матерью и кошкой, тем изощрённее становилась месть сиамки.

Она гадила в туфли хозяйки квартиры, рвала обои и сцала на подушку в красивой наволочке с китайскими павлинами.

После жестоких разборок мать и дочь не разговаривали друг с другом пару дней, а кошка сидела на привязи в Иркиной комнате.

Иногда мать затевала мозголомные беседы про пропащую Иркину судьбу, где нет места для личной жизни. Всё занимает работа и еще эта паскуда-кошка!

—Ты замуж из-за неё не выйдешь! — пророчила мать.

Муля вела боевые действия продумано и жестоко. Пряталась, долго себя не обнаруживая, и, когда в кухню выходила Иркина мать, с разбегу вцеплялась ей в голую ногу и висела, как на стволе дерева. Оторвать её было невозможно. И непонятно было: кто кого перекричит — жертва или нападающая тварь.

Соседи два раза вызывали милицию.

— Она меня загрызёт! Девай её куда хочешь! Я с ней одна в квартире не останусь, — плакала мать.

Так Ирка стала брать сиамку с собой на работу. А работала девушка на киностудии «Беларусьфильм» помощницей режиссера.

На съёмочной площадке день длился 12 часов. Кошка смирно сидела у Ирки за пазухой и не мешала ей работать.

Порой сьёмки заканчивались за полночь, тогда работников киногруппы развозил по домам студийный РАФик.

Ирку довезли до дома, постояли, посветив фарами в подъезд, чтобы девушке не страшно было войти в него, и уехали. Дом спал.

Ирка поднялась на свой этаж, достала колючи, поглаживая через куртку тёплую спинку сиамки. Но дверь она не успела открыть.

Из-за мусоропровода выдвинулась развязная фигура угрюмого фацета в вязанной шапке, надвинутой до бровей. Он дёрнул Ирку к себе, развернул и крепко прижал спиной к стене. Она пыталась закричать, но рядом появился еще один неприятного вида мужичок, который грязной ладонью закрыл ей рот, а другой рукой полез под куртку. Смрадное дыхание ударило ей в лицо:

— Что ты чикаешься. Вали её. Я подержу.

Замок на куртке лопнул, и сиамка метнулась прямо в лицо насильника.

Он пытался сбросить с себя животное, но не тут-то было. Ирка знала эту мертвую хватку, когда лучше когти потерять, чем отпустить. Мужик взвыл. Второй бандюга от растерянности отпустил девушку.

— Сними, сними её с меня! — выл пострадавший.

Дружок схватился за сиамку и потянул на себя.

Кошка вывернулась и ловко рассекла ему надбровье когтистой лапой. Выпускать свою жертву она не собиралась.

— А-а-а!!! Глаз выдрала, сука! — рычал бандюга.

Сиамка плотно сидела на голове мужика, шерсть на загривке поднялась дыбом. Леденящий жилы утробный вой разносился по лестничной площадке, пугая соседей.

Захлопали двери. На площадку выскочила в ночной сорочке мать Ирки. Кто-то вызвал милицию.

— Хватит, Муля, хватит, — шептала Ирка дрожащим голосом, пытаясь отцепить сиамку.

Наконец ей это удалось.

Поцарапанный мужик, с залитым кровью лицом, охал и прижимал ладонь к поврежденному глазу.

— Вашему зверю мы награду выпишем за пойманных преступников! — рассмеялся молоденький лейтенант милиции.

Пока сочиняли протокол, кошка лежала у него на коленях. А через день Ирка поняла, что у неё появился вздыхатель с милицейскими погонами.

Он позвонил несколько раз, спрашивая, нет ли чего подозрительного в подъезде. И напросился проведать кошку. чтобы снять у неё свидетельские показания.