Вечером тёмно-лиловым горел огонёк,
На огонёк прилетел голубой мотылёк.
Ласковым свет показался и добрым ему:
Словно играючи гнал злополучную тьму.
Вовсе не знал, да и знать не хотел мотылёк,
Кто и зачем на крылечке ту свечку зажёг.
Ветер раскачивал тонкие блики огня,
Пламя плясало, не гасло, дразнило, маня.
Глупый смешной, он пытался огню подражать,
Думал, раз пляшет, то значит зовёт танцевать,
Думал, какой у него замечательный друг,
Весело и вдохновенно кружился вокруг.
Но ветер дунул сильнее и свечку задул,
В тёмно-лиловых чернилах весь мир утонул,
Крылышки серыми стали, во тьме не видны,
Ночи холодной объятья летучим тесны.
И присмирел, и на ветке затих мотылёк,
Утром проснется ли — то никому невдомёк.
Солнце, быть может, увидев, разбудит его,
Луч свой пошлёт и согреет — пускай поживёт.
Хуже могло быть… огню доверяться нельзя,
Искры летают, горячие вихри скользят —
Крылышки нежные можно спалить невзначай…
Лучше живи и о яркой свече не мечтай…
Так ли? Не знаю… лишь свечку зажгу на крыльце —
Крылышки снова мелькают у света в кольце…