¶ЕЖИК В ТУМАНЕ§ Тридцать комариков выбежали на поляну и заиграли на своих писклявых скрипках.
Из-за туч вышла луна и, улыбаясь, поплыла по небу.
«Ммм-у!..» — вздохнула корова за рекой. Залаяла собака, и сорок лунных зайцев побежали по дорожке.
Над рекой поднялся туман, и грустная белая лошадь утонула в нем по грудь, и теперь казалось — большая белая утка плывет в тумане и, отфыркиваясь, опускает в него голову.
Ежик сидел на горке под сосной и смотрел на освещенную лунным светом долину, затопленную туманом.
Красиво было так, что он время от времени вздрагивал: не снится ли ему все это?
А комарики не уставали играть на своих скрипочках, лунные зайцы плясали, а собака выла.
«Расскажу — не поверят!» — подумал Ежик, и стал смотреть еще внимательнее, чтобы запомнить до последней травинки всю красоту.
«Вот и звезда упала, — заметил он, — и трава наклонились влево, и от елки осталась одна вершина, и теперь она плывет рядом с лошадью… А интересно, — думал Ежик, — если лошадь ляжет спать, она захлебнется в тумане?»
И он стал медленно спускаться с горы, чтобы тоже попасть в туман и посмотреть, как там внутри.
- Вот, — сказал Ежик. — Ничего не видно. И даже лапы не видно. Лошадь! — позвал он. Но лошадь ничего не сказала.
«Где же лошадь?» — подумал Ежик. И пополз прямо. Вокруг было глухо, темно и мокро, лишь высоко сверху сумрак слабо светился.
Полз он долго-долго и вдруг почувствовал, что земли под ним нет, и он куда-то летит. Бултых!..
«Я в реке!» — сообразил Ежик, похолодев от страха. И стал бить лапами во все стороны.
Когда он вынырнула, было по-прежнему темно, и Ежик даже не знал, где берег.
«Пускай река сама несет меня!» — решил он.
Как мог, глубоко вздохнул, и его понесло вниз по течению.
Река шуршала камышами, бурлила на перекатах, и Ежик чувствовал, что совсем промок и скоро утонет.
Вдруг кто-то дотронулся до его задней лапы.
- Извините, — беззвучно сказал кто-то, кто вы и как сюда попали?
- Я — Ежик, — тоже беззвучно ответил Ежик. — Я упал в реку.
- Тогда садитесь ко мне на спину, — беззвучно проговорил кто-то. — Я отвезу вас на берег.
Ежик сел на чью-то узкую скользкую спину и через минуту оказался на берегу.
- Спасибо! — вслух сказал он.
- Не за что! — беззвучно выговорил кто-то, кого Ежик даже не видел, и пропал в волнах.
«Вот так история… — размышлял Ежику, отряхиваясь. — Разве кто поверит?!»
И заковылял в тумане.
¶ * ОСЕННЯЯ ПЕСНЯ ТРАВЫ * §
¶ЗВУКИ И ГОЛОСА§
- В полудреме, Медвежонок, можно вообразить все, что хочешь, и все, что вообразишь,
будет как живое. И тогда-то…
- Ну!
- Тогда-то…
- Да говори же!
- И тогда-то… слышны звуки и голоса. Ежик глядел на Медвежонка большими круглыми глазами,
как будто сию минуту, вот прямо сейчас, догадался о чем-то самом важном.
- И кого ты слышал? — шепотом спросил Медвежонок.
- Сегодня?
- Ага.
- Зяблика, — сказал Ежик.
- А вчера?
- Лягушку.
- А что она сказала?..
- Она — пела. — И Ежик закрыл глаза.
- Ты ее и сейчас слышишь?
- Слышу, — сказал Ежик с закрытыми глазами.
- Давай я тоже закрою глаза. — Медвежонок закрыл глаза и встал поближе к Ежику,
чтобы тоже слышать.
- Слышишь? — спросил Ежик.
- Нет, — сказал Медвежонок.
- Ты впади в дрему.
- Надо лечь, — сказал. Медвежонок. И лег.
- А я — возле тебя. — Ежик сел рядом. Ты только представь: она сидит и поет.
- Представил.
- А вот сейчас… Слышишь? — И Ежик по-дирижерски взмахнул лапой.- Запела!
- Не слышу, — сказал Медвежонок. — Сидит, глаза вытаращила и молчит.
- Поговори с ней, — сказал Ежик. — Заинтересуй.
- Как?
- Скажи: «Мы с Ежиком из дальнего леса пришли на ваш концерт». Медвежонок пошевелил губами.
- Сказал.
- Ну?
- Молчит.
- Погоди, — сказал Ежик. — Давай ты сядь, а я лягу. Та-ак.- И он забубнил что-то, укладываясь
рядом с Медвежонком в траву.
А день разгорался, и высокая стройная осень шаталась соснами и кружилась полым листом.
Медвежонок давно открыл глаза и глядел теперь на рыжие деревья, на ветер, который морщил лужу,
а Ежик все бормотал и пришептывал, лежа рядом в траве.
- Послушай, Ежик, — сказал Медвежонок, — зачем нам эта лягушка, а?
Пойдем наберем грибков, зажарим! А я для тебя яблочко припас.
- Нет, — не открывая глаз, сказал Ежик. — Она запоет.
- Ну и запоет. Толку-то?
- Эх ты! — сказал Ежик. — Грибки! Яблочки!.. Если б ты только знал, как это — звуки и голоса!
¶КОГДА ТЫ ПРЯЧЕШЬ СОЛНЦЕ, МНЕ ГРУСТНО§ Над горой туман и розовато-оранжевые отсветы. Весь день лил дождь, потом перестал,
выглянула солнце, зашло за гору, и вот теперь была такая гора.
Было очень красиво, так красиво, что Ежик с Медвежонком просто глядели и ничего не говорили друг
другу.
А гора все время менялась: оранжевое перемести лось влево, розовое — вправо,
а голубое стало сизо-синим и осталось вверху.
Ежик с Медвежонком давно любили эту игру: закрывать глаза, а когда откроешь — все по-другому.
- Открывай скорей, — шепнул Ежик. — Очень здорово!
Теперь оранжевое растеклось узкой каймой по всей горе, а розовое и голубое пропало.
Туман был там, выше, а сама гора была будто опоясана оранжевой лентой.
Они снова закрыли глаза, и, когда через мгновение открыли, вновь все изменилось.
Оранжевое вспыхивало кое-где слева и справа, розовое вдруг появилось справа,
розово-голубое исчезло, и гора вся стала такой темной, торжественной, что от нее просто нельзя было отвести глаз, Ежик с Медвежонком снова закрыли и открыли глаза: гора была покойной, туманной, с легким розоватым отсветом справа, но они не успели снова закрыть глаза, как этот отсвет пропал.
Туманная, очень красивая гора глядела на Ежика с Медвежонком.
И вдруг, или это Ежику с Медвежонком показалось, кто-то заговорил:
- Вам нравится на меня смотреть?
- Да, — сказал Ежик.
- А кто? Кто говорит? — шепотом спросил Медвежонок.
- Я красивая?
- Да, — сказал Ежик.
- А когда я вам больше нравлюсь — утром или вечером? Тут и Медвежонок понял, что это говорит гора.
- Мне — утром, — сказал Медвежонок.
- А почему?
- Тогда впереди целый день и…
- А тебе, Ежик?
- Когда ты прячешь солнце, мне грустно, — сказал Ежик. — Но я больше люблю смотреть на тебя вечером.
- А почему?
- Когда смотришь вечером, как будто стоишь там, на вершине, и далеко, далеко видно.
- Что же ты видел сегодня, Ежик? — спросила гора.
- Сегодня так пряталось солнце, а кто-то так не давал ему уйти, что я ни о чем не думал, я только смотрел.
- А я… Мы… То откроем глаза, то закроем. Мы так играем, — сказал Медвежонок.
Быстро сгущались сумерки.
И когда почти совсем стемнело, иссиня-зеленое небо вдруг оторвалось от горы, а вся она стала резко видна, чернея на бледно-голубой полосе, отделяющей ее от темного неба.
¶РАЗРЕШИТЕ С ВАМИ ПОСУМЕРНИЧАТЬ§
- Заяц просится посумерничать.
- Пускай сумерничает, — сказал Ежик и вынес на крыльцо еще одно плетеное кресло.
- Можно войти? — спросил Заяц. Он стоял под крыльцом, пока Медвежонок разговаривал с Ежиком.
- Входи, — сказал Ежик.
Заяц поднялся по ступенькам и аккуратно вытер лапы о половичок.
- Три-три! — сказал Медвежонок. — Ежик любит, чтобы было чисто.
- Можно сесть? — спросил Заяц.
- Садись, — сказал Медвежонок. И Ежик с Медвежонком тоже сели.
- А как мы будем сумерничать? — спросил Заяц.
Ежик промолчал.
- Сиди в сумерках и молчи, — сказал Медвежонок.
- А разговаривать можно? — спросил Заяц. Ежик опять промолчал.
- Говори, — сказал Медвежонок.
- Я в первый раз сумерничаю, — сказал Заяц, — поэтому не знаю правил. Вы не сердитесь на меня, ладно?
- Мы не сердимся, — сказал Ежик.
- Я как узнал, что вы сумерничаете, я стал прибегать к твоему, Ежик, дому и глядеть во-он из-под того куста. Во, думаю, как красиво они сумерничают! Вот бы и мне! И побежал домой, и стащил с чердака старое кресло, сел и сижу…
- И чего? — спросил Медвежонок.
- А ничего. Темно стало, — сказал Заяц. — Нет, думаю, это не просто так, это не просто сиди и жди. Что-то здесь есть. Попрошусь, думаю, посумерничать с Ежиком и Медвежонком. Вдруг пустят?
- Угу, — сказал Медвежонок.
- А мы уже сумерничаем? — спросил Заяц. Ежик глядел, как медленно опускаются сумерки, как заволакивает низинки туман, и почти не слушал Зайца.
- А можно, сумерничая, петь? — спросил Заяц. Ежик промолчал.
- Пой, — сказал Медвежонок.
- А что?
Никто ему не ответил.
- А можно веселое? Давайте я веселое спою, а то зябко как-то?
- Пой, — сказал Медвежонок.
- Ля-ля! Ля-ля! — завопил Заяц. И Ежику сделалось совсем грустно. Медвежонку было неловко перед Ежиком, что вот он притащил Зайца и Заяц мелет, не разбери чего, а теперь еще воет песню. Но Медвежонок не знал, как быть, и поэтому завопил вместе с Зайцем.
- Ля-ля-лю-лю! — вопил Медвежонок.
- Ля-ля! Ля-ля! — пел Заяц. А сумерки сгущались, и Ежику просто больно было все это слышать.
- Давайте помолчим, — сказал Ежик. — Послушайте, как тихо!
Заяц с Медвежонком смолкли и прислушались. Над поляной, над лесом плыла осенняя тишина.
- А что, — шепотом спросил Заяц, — теперь делать?
- Шшш! — сказал Медвежонок.
- Это мы сумерничаем? — прошептал Заяц. Медвежонок кивнул.
- До темноты — молчать?..
Стало совсем темно, и над самыми верхушками елок показалась золотая долька луны.
От этого Ежику с Медвежонком вдруг стало на миг теплее. Они поглядели друг на друга, и каждый почувствовал в темноте, как они друг другу улыбнулись.
¶КАК ОТТЕНИТЬ ТИШИНУ§
- Я очень люблю осенние пасмурные дни, — сказал Ежик. — Солнышко тускло светит, и так туманно- туманно…
- Спокойно, — сказал Медвежонок.
- Ага. Будто все остановилось и стоит.
- Где? — спросил Медвежонок.
- Нет, вообще. Стоит и не двигается.
- Кто?
- Ну, как ты не понимаешь? Никто.
- Никто стоит и не двигается?
- Ага. Никто не двигается.
- А комары? Вон как летают! Пи-и!.. Пи-и!.. — И Медвежонок замахал лапами, показал, как летит комар.
- Комары только еще больше, — тут Ежик остановился, чтобы подыскать слово, — о т т е н я ю т неподвижность, — наконец сказал он.
Медвежонок сел:
- Как это?
Они лежали на травке у обрыва над рекой и грелись на тусклом осеннем солнышке. За рекой, полыхая осинами, темнел лес.
- Ну вот смотри! — Ежик встал и побежал. — Видишь?
- Что?
- Как неподвижен лес?
- Нет, — сказал Медвежонок. — Я вижу, как ты бежишь.
- Ты не на меня смотри, на лес! — И Ежик побежал снова. — Ну?
- Значит, мне на тебя не смотреть?
- Не смотри.
- Хорошо, — сказал Медвежонок и отвернулся.
- Да зачем ты совсем-то отвернулся?
- Ты же сам сказал, чтобы я на тебя не смотрел.
- Нет, ты смотри, только на меня и на лес о д н о в р е м е н н о, понял? Я побегу, а он будет стоять. Я о т т е н ю его неподвижность.
- Хорошо, — сказал Медвежонок. — Давай попробуем. — И уставился на Ежика во все глаза. — Беги! Ежик побежал.
- Быстрее! — сказал Медвежонок. Ежик побежал быстрее.
- Стой! — крикнул Медвежонок. — Давай начнем сначала.
- Почему?
- Да я никак не могу посмотреть на тебя и на лес одновременно: ты так смешно бежишь, Ежик!
- А ты смотри на меня и на лес, понимаешь? Я — бегу, лес — стоит. Я оттеняю его неподвижность.
- А ты не можешь бежать большими прыжками?
- Зачем?
- Попробуй.
- Что я — кенгуру?
- Да нет, но ты — ножками, ножками, и я не могу оторваться.
- Это не важно, как я бегу, понял? Важно то, что я бегу, а он — стоит.
- Хорошо, — сказал Медвежонок. — Беги!
Ежик побежал снова.
- Ну?
- Такими маленькими шажками не оттенишь, сказал Медвежонок. — Тут надо прыгать вот так! И он прыгнул, как настоящий кенгуру.
- Стой! — крикнул Ежик. — Слушай! Медвежонок замер.
- Слышишь, как тихо?
- Слышу.
- А если я крикну, то я криком о т т е н ю тишину.
- А-а-а!.. — закричал Медвежонок.
- Теперь понял?
- Ага! Надо кричать и кувыркаться! А-а-а! — снова завопил Медвежонок и перекувырнулся через голову.
- Нет! — крикнул Ежик. — Надо бежать и подпрыгивать. Вот! — И заскакал по поляне.
- Нет! — крикнул Медвежонок. — Надо бежать, падать, вскакивать и лететь.
- Как это? — Ежик остановился.
- А вот так! — И Медвежонок сиганул с обрыва.
- И я! — крикнул Ежик и покатился с обрыва вслед за Медвежонком.
- Ля-ля-ля! — завопил Медвежонок, вскарабкиваясь обратно.
- У-лю-лю! — по-птичьему заверещал Ежик.
- Ай-яй-яй! — во все горло закричал Медвежонок и прыгнул с обрыва снова.
Так до самого вечера они бегали, прыгали, сигали с обрыва и орали во все горло, оттеняя неподвижность и тишину осеннего леса.
¶В РОДНОМ ЛЕСУ§ Заяц утром как вышел из дома, так и потерялся в необъятной красоте осеннего леса.
«Давно уже пора снегу пасть, — думал Заяц. — А лес стоит теплый и живой». Встретилась Зайцу Лесная Мышь.
- Гуляешь? — сказал Заяц.
- Дышу, — сказала Мышка. — Надышаться не могу.
- Может, зима про нас забыла? — спросил Заяц. — Ко всем пришла, а в лес не заглянула.
- Наверно, — сказала Мышка и пошевелила усиками.
- Я вот как думаю, — сказал Заяц. — Если ее до сих пор нет, значит, уже не заглянет.
- Что ты! — сказала Мышка. — Так не бывает! Не было еще такого, чтобы зима прошла стороной.
- А если не придет?
- Что говорить об этом, Заяц? Бегай, дыши, прыгай, пока лапы прыгают, и ни о чем не думай.
- Я так не умею, — сказал Заяц. — Я все должен знать наперед.
- Много будешь знать — скоро состаришься.
- Зайцы не состариваются, — сказал Заяц. — Зайцы умирают молодыми.
- Это почему же?
- Мы бежим, понимаешь? А движение — это жизнь.
- Хи-хи! — сказала Мышка. — Еще каким стареньким будешь.
Они вместе шли по тропинке и не могли налюбоваться на свой лес.
Он был весь сквозящий, мягкий, родной. И оттого, что в нем было так хорошо, на душе у Зайца и Мышки сделалось грустно.
- Ты не грусти, — сказал Заяц.
- Я не грущу.
- Грустишь, я вижу.
- Да вовсе не грущу, просто печально.
- Это пройдет, — сказал Заяц. — Насыплет снега, надо будет путать следы. С утра до вечера бегай и запутывай.
- А зачем?
- Глупая ты. Съедят.
- А ты бегай задом наперед, — сказала Мышка. — Вот так! — И побежала по дорожке спиной вперед, мордочкой к Зайцу.
- Здорово! — крикнул Заяц. И помчался следом.
- Видишь? — сказала Мышка. — Теперь никто не поймет, кто ты.
- А я… А я… Я знаешь тебя чему научу? Я тебя научу есть кору, хочешь?
- Я кору не ем, — сказала Мышка.
- Тогда… Тогда… Давай я тебя научу бегать!
- Не надо, — сказала Мышка.
- Да чем же мне тебе отплатить?
- А ничем, — сказала Лесная Мышь. — Было бы хорошо, если бы тебе помог мой совет.
- Спасибо тебе! — сказал Заяц. И побежал от Мышки задом наперед, улыбаясь и шевеля усами.
«Здорово! — думал Заяц. — Теперь меня никто не поймает. Надо только хорошенько натренироваться, пока не высыпал снег».
Он бежал задом наперед через любимый свой лес, спускался в овраги, взбирался на холмы, «получается!» — вопил про себя Заяц и чуть не плакал от радости, что теперь уже никто никогда не отыщет его в родном лесу.
¶СОСНОВАЯ ШИШКА§ Светлый вечер в осеннем лесу. Затрещала и смолкла неизвестная птица. Заяц выбежал к ручью, сел и стал слушать, как журчит вода.
- Вода, вода, куда ты бежишь? — спросил Заяц.
- С камушка на камушек по камушкам бегу! «По камушкам. Хорошо ей! — подумал Заяц. — Вот бы мне так!» Пришел Муравей.
- Ты что бродишь? — спросил Заяц. — Скоро зима, а ты по лесу шатаешься?
- Надо, — сказал Муравей. Зачерпнул ведерком воды и пошел.
- Стой! Давай поговорим, — сказал Заяц. Муравей остановился:
- О чем?
- О чем хочешь.
- Некогда мне разговаривать, — сказал Муравей. — Воду надо нести. — И ушел.
- Вот жизнь! — вздохнул Заяц. — Муравьи по воду ходить стали, поговорить не с кем. Раньше хоть какой-никакой гриб попадется, с ним потолкуешь. А теперь и грибы куда-то попрятались.
- А ты со мной поговори, — сказала Сосновая Шишка. Она лежала рядышком у ручья. — Я — старая, много всего видала.
- Что же ты видела? — спросил Заяц.
- Небо, — сказала Шишка.
- Кто ж его не видел? Вот оно!
- Не-ет, я там была, высоко, — вздохнула Шишка. — Меня Ветер любил. Прилетит, бывало: «Здравствуй, Шишка!» — «Здравствуй, говорю, где пропадал?» — «К морю летал, корабли двигал». Во как! А ты чего скучный такой?
- Не знаю, — сказал Заяц.
- Эх, жизнь была! Утречком проснешься — весь лес в тени, а у нас уже солнышко! Солнышко пригреет.
Ветер прилетит — шумим-веселимся!.. А ночью — звезды. Так в глаза и глядят. Я любила одну.
Зеленая такая, ласковая. Только покажется, а уж Ветерок мой тут как тут. «Полетим, говорит,
к звезде, Шишка!» — «Так далеко же!» — «Это нам нипочем!» Возьмет в объятья и понесет.
- Хорошо говоришь, бабушка, — вздохнул Заяц.
- Жили хорошо, Заяц. А что слова? Сам-то чего скучный, молодой вить?
- А где ж он теперь, Ветер?
- Летает. Ветер, он всегда молодой. А я, вишь, старая, упала. Кому нужна?
- Грустно тебе, бабушка?
- Не-е, Заяц. Лежу, на небо гляжу, водичку слушаю, звездочку зеленую увижу — Ветер вспоминаю.
¶ОСЕННЯЯ ПЕСНЯ ТРАВЫ§ Холодно, тихо стало в лесу. Заяц прислушался — ни звука. Лишь осинка на том берегу дрожала последним листом.
Заяц спустился к реке. Река медленно уводила за поворот тяжелую, темную воду. Заяц встал столбиком и пошевелил ушами.
- Холодно? — спросила у него Травинка.
- Бр-р-р! — сказал Заяц.
- Мне тоже, — сказала Травинка.
- И мне! И мне!
- Кто говорит? — спросил Заяц.
- Это мы — трава. Заяц лег.
- Ой, как тепло! Как тепло! Как тепло!
- Погрей нас! И нас! И нас! Заяц стал прыгать и ложиться. Прыгнет — и прильнет к земле.
- Эй, Заяц! — крикнул с холма Медвежонок. — Ты что это делаешь?
- Грею траву, — сказал Заяц.
- Не слышу!
- Грею траву! — крикнул Заяц. — Иди сюда, будем греть вместе! Медвежонок спустился с холма.
- Согрей нас! Согрей! Согрей! — кричали травинки.
- Видишь? — сказал Заяц. — Им холодно! — Снова прыгнул и лег.
- К нам! К нам!
- Сюда! Сюда! — кричали со всех сторон.
- Что ж ты стоишь? — сказал Заяц. — Ложись! И Медвежонок лег.
- Как тепло! Ух, как тепло!
- И меня погрей, Медвежонок!
- И нас! И нас!
Заяц прыгал и ложился. А Медвежонок стал потихоньку перекатываться: со спины — на бок, с бока — на живот.
- Согрей! Согрей! Нам холодно! — кричала трава. Медвежонок катался. Заяц прыгал, и скоро согрелся весь луг.
- Хотите, мы споем вам осеннюю песню травы? — спросила первая травинка.
- Пойте, — сказал Заяц.
И трава стала петь. Медвежонок кататься, а Заяц — прыгать.
- Эй! Что вы там делаете? — крикнул с холма Ежик.
- Греем траву! — крикнул Заяц.
-Что?
- Греем траву! — крикнул Медвежонок.
- Вы простудитесь! — закричал Ежик. А травинки поднялись во весь рост и запели громкими голосами.
Пел весь луг над рекой.
И последний лист, что трепетал на том берегу, стал подтягивать.
И сосновые иголки, и еловые шишки, и даже паутина, забытая пауком, — все распрямились, заулыбались и затянули изо всех сил последнюю осеннюю песню травы.
¶РАДУГА§ Медвежонок прижался спиной к печке. Ему было тепло-тепло и не хотелось шевелиться.
За окном свистел ветер, шумели деревья, барабанил по стеклу дождь, а Медвежонок сидел с закрытыми глазами и думал о лете.
Сначала Медвежонок думал обо всем сразу, и это «все сразу» было для него солнышко и тепло. Но потом под ярким летним солнышком, в тепле, Медвежонок увидел Муравья.
Муравей сидел на пеньке, выпучив черные глаза, и что-то говорил, говорил, но Медвежонок не слышал.
- Да слышишь ты меня? — наконец прорвался к Медвежонку Муравьиный голос. — Работать надо каждый день, каждый день, каждый день!
Медвежонок помотал головой, но Муравей не пропадал, а кричал еще громче.
- Лень, вот что тебя погубит! «Чего он ко мне пристал? — подумал Медвежонок. — Я и не помню такого Муравья вовсе».
- Совсем обленились! — кричал Муравей. — Чем вы занимаетесь изо дня в день? Отвечай!
- Гуляем, — вслух сказал Медвежонок у печки. — Так лето же.
- Лето! — взвился Муравей. — А кто работать будет?
- Мы и работаем.
- Что же вы сделали?
- Мало ли, — сказал Медвежонок. И еще тесней прижался к печному боку.
- Нет, ты мне говори — что?
- Скворечник.
- Еще?
- Камелек сложили.
- Где?
- У реки.
- Зачем?
- По вечерам сидеть. Огонь разведешь — и сиди. И Медвежонку представилось, как они с Ежиком сидят ночью под звездами у реки, варят чай в чайнике, слушают, как плещется рыба в воде, и чайник сперва урчит, а потом клокочет, и звезды падают прямо в траву и, большие, теплые, шевелятся у ног. И так Медвежонку захотелось в ту летнюю ночь, так захотелось полежать в мягкой траве, глядя в небо, что Медвежонок сказал Муравью:
- Иди сюда, садись у печки, а я пойду туда, в лето.
- А соломинку ты за меня понесешь? — спросил Муравей.
- Я, — сказал Медвежонок.
- А шесть сосновых иголок?
- Я, — сказал Медвежонок.
- А две шишки и четыре птичьих пера?
- Все отнесу, — сказал Медвежонок. — Только иди сюда, сядь к печке, а?
- Нет, ты погоди, — сказал Муравей. — Трудиться — обязанность каждого. — Он поднял лапку. — Каждый день…
- Стой! — крикнул Медвежонок. — Слушай мою команду: к печке бегом, марш!
И Муравей выбежал из лета и сел к печке, а Медвежонок еле-еле протиснулся на его место.
Теперь Медвежонок сидел на пеньке летом, а Муравей поздней осенью у печки в Медвежьем дому.
- Ты посиди, — сказал Медвежонок Муравью, — а придет Ежик, напои его чаем.
И Медвежонок побежал по мягкой теплой траве, и забежал в реку, и стал брызгаться водой, и, если поглядеть прищурившись, в брызгах возникала каждый раз настоящая радуга, и каждый раз Медвежонку не верилось, и каждый раз Медвежонок видел ее снова.
- Эй! — крикнул Муравей в лето. — А кто обещал работать?
- Погоди! — сказал Медвежонок. И снова стал, щурясь, брызгаться и ловить сквозь ресницы радугу.
- Обязанность каждого — трудиться, — говорил Муравей, прижавшись к горячей печке. — Каждый день…
«Заладил, — подумал Медвежонок. — Ну как он не понимает, что это — лето, что оно — короткое, что оно вот-вот кончится и что каждый раз у меня в лапах сверкает радуга»".
- Муравей! — крикнул из своего лета Медвежонок. — Не бубни! Разве я не работаю? Разве я отдыхаю?
И он снова ударил по воде лапой, прищурился и увидел радугу.
¶ЕЖИКИНА ГОРА§ Давно уже Ежик не видел такого большого неба. Давно уже не было такого, чтобы он вот так останавливался и замирал. И если кто у него спрашивал, зачем он останавливается, отчего замирает. Ежик все равно бы ни за что не смог ответить.
- Ты куда глядишь, Ежик? — спросила Белка.
- А, — сказал Ежик. И махнул лапой.
- Ты что там увидел? — спросил Муравей.
- Молчит, — сказала Белка.
- Задумался, — проворчал Муравей и побежал по своим делам.
А Ежику вдруг показалось, что он впервые увидел этот лес, этот холм, эту поляну.
Что никогда-никогда до этого ничего подобного он не видал.
«Как же так? — думал Ежик. — Ведь я столько раз бежал по этой тропинке, столько раз стоял на этом холме».
И деревья были такие необыкновенные — легкие, сквозящие, будто сиреневые, и полны такой внутренней тишиной и покоем, что Ежик не узнавал знакомые с детства места.
- Что же это? — бормотал Ежик. — раньше не видел всего?
И птицы, те немногие птицы, что остались в лесу, казались теперь Ежику необыкновенными.
«Это не Ворона, это какой-то Орел кружит над лесом, — думал Ежик. — Никогда не видел такой огромной птицы».
- Все стоишь? — спросил Муравей. — Я уже вон какую соломину оттащил, а он все стоит.
- Не мешай ему, — сказала Белка. — Он думает.
- Думает, думает, — проворчал Муравей. — Что бы стало в лесу, если б все думали.
- Подумает, и все, — сказала Белка. — Не мешай.
- Все вы бездельники, — сказал Муравей. — Все вы друг за дружку горой. — И убежал.
А Ежик про себя поблагодарил Белку, потому что он слышал разговор где-то далеко-далеко, будто говорили на облаках, а он — на дне моря.
«Какая она добрая, — подумал о Белке Ежик. — Почему я раньше никогда ее не встречал?»
Пришел Медвежонок.
- Ну что? — сказал он. — Что делать будем?
Ежик смотрел на лес, на холм, на Ворону, кружащую за рекой, и вдруг понял, что ему так не хочется отвечать, так не хочется спускаться со своей горы… И он стал благодарно думать о том, по чьей доброте на этой горе оказался.
¶ПТИЦА§ Все лето Заяц плел веревку, и к осени она у него стала длиной до неба.
«Приделаю крючок, — думал Заяц, — заброшу на звезду и…»
Прибежала Белка:
- Ты что делаешь, Заяц?
- Веревку сплел, — сказал Заяц.
- А зачем?
- Залезу на небо, — сказал Заяц. — Хочешь, тебя возьму с собой?
- Возьми, — сказала Белка. Ночью высыпали звезды.
Заяц забросил крючок на самую большую звезду, и веревка тонкой паутинкой протянулась от земли до неба.
- Лезь, — сказал Заяц.
- А ты?
- Я за тобой.
И Белка побежала на небо.
Заяц полез следом, но он не умел лазать по веревке, и поэтому сильно отстал.
— Ты где? Лезь скорее! — кричала Белка из темноты. А Заяц лез и лез и уже стал уставать.
- Где же ты? — торопила Белка. Она давно забралась на звезду и ждала Зайца. А Заяц раскачивался посередке, между небом и землей, и у него не было больше сил ни лезть вверх, ни спуститься на землю.
- Ну что ты там? — спросила из темноты Белка.
- Сил нет. Не могу, — сказал Заяц.
- Ты — как по веточке, как по веточке, — сказала Белка.
Заяц раскачивался во тьме, уши его трепал ночной ветерок, он видел далеко внизу родной лес, а вверху — большую звезду и понимал, что сейчас разожмет лапы и упадет.
«Все лето плел веревку, — горестно думал Заяц, — и вот…»
- Эй! — вдруг услышал он знакомый голос с земли. — Кто там висит? И другой знакомый голос ответил:
- Далеко. Не видно.
- Как ты думаешь, Ежик, кто там может быть?
- Птица, — сказал Ежик.
- Какая же птица висит посреди неба? «Редкая», — хотел сказать Заяц. Но промолчал.
- Это Заяц! — крикнула со звезды Белка. — Полез на небо и вот застрял.
- Медвежонок, его надо спасать!
- Спасите меня, — тихо сказал Заяц.
- С каких это пор Зайцы стали лазать по небу? — проворчал Медвежонок и дернул за веревку.
- Ой, — тихо сказал Заяц.
- Как будем спасать? — спросил Ежик.
- Сейчас, — сказал Медвежонок. И убежал.
- Заяц! — крикнул Ежик. — Это ты?
- Я, — тихо сказал Заяц.
- Не слышу!
- Я, — погромче сказал Заяц, потому что, если бы он крикнул совсем громко, он бы упал.
- Это он, он! — крикнула со звезды Белка.
- Держись, Заяц! — крикнул Ежик. — Медвежонок что-то придумал! И тут вернулся Медвежонок с простыней.
- Держи, — сказал он. И дал два конца Ежику. — Заяц! — закричал в темноту Медвежонок. — Прямо под тобой мы растянули простыню, слышишь? Прыгай!
- Я боюсь, — сказал Заяц.
- Он боится! — крикнула Белка. Ей со звезды было слышнее.
- Прыгай, кому говорят! — еще громче крикнул Медвежонок, и, откинувшись назад, они с Ежиком, как могли, растянули простыню. — Ну!
- Прыгай! — крикнула Белка. Заяц разжал лапы и полетел, полетел, полетел, только черный ночной ветер засвистал между ушами.
«Где ж простыня? Где же земля?» — думал Заяц и не знал, что он, как большая птица с широкими крыльями, летит над землей и уже не может упасть.
¶ * ТЕПЛЫМ ТИХИМ УТРОМ ПОСРЕДИ ЗИМЫ * §
¶ВОЛЬНЫЙ ОСЕННИЙ ВЕТЕР§ Ни свет ни заря к Ежику с Медвежонком прибежал Заяц.
- Эй! — закричал он. — Эгей! Эге-ге-гей!
- Ну что? Говори, — сказал Медвежонок.
- Эге-ге-ге-ге! — вопил Заяц.
- Да говори же! — Ежик начал сердиться.
- Эге-ге-ге-ге! Ге-гей! Ге-гей! — И Заяц убежал.
- Чего это он?
- Не знаю, — сказал Медвежонок. А Заяц птицей летел по лесу и вопил истошным заячьим голосом.
- Что с ним? — спросила Белка.
- Понять не могу, — сказал Муравей. А Заяц сделал полный круг и снова выбежал на медвежью
поляну.
- Скажешь или нет? — крикнул Медвежонок. Заяц вдруг остановился, замер, встал на задние лапы и…
- Ну же! — крикнул Ежик.
- Ха-ха-ха-ха-ха! — расхохотался Заяц и понесся со всех ног прочь.
- Может, он с ума сошел, с ума сошел, с ума сошел? — тараторила Сорока.
- Да нет, он в своем уме, в своем уме, в своем уме! — долбил Дятел.
И только Заяц ни у кого ничего не спрашивал, никому ничего не говорил, а вольный, как ветер,
летел по лесу.
- Знаешь, — сказал Медвежонок. — Мне кажется, он вообразил себя… ветром. Он мне как-то сказал:
«Представляешь, Медвежонок, если я стану ветром?»
- Это здорово, — сказал Ежик. — Только Заяц никогда до такого не додумается. И ошибся.
Потому что Заяц в этот легкий солнечный день действительно с утра почувствовал себя
вольным осенним ветром, летящим по полям и лесам.
¶МЫ БУДЕМ ПРИХОДИТЬ И ДЫШАТЬ§ Вот уже несколько дней не было солнца. Лес стоял пустой, тихий. Даже вороны не летали, — вот какой был пустой лес.
- Ну все, готовься к зиме, — сказал Медвежонок.
- А где птицы? — спросил Ежик.
- Готовятся. Утепляют гнезда.
- А Белка где?
- Дупло сухим махом выкладывает.
- А Заяц?
- Сидит в норе, дышит. Хочет надышать на всю зиму.
- Вот глупый, — улыбнулся Ежик.
- Я ему сказал: перед зимой не надышишься.
- А он?
- Надышу, говорит. Буду дышать и дышать.
- Айда к нему, может, чем поможем. И они отправились к Зайцу.
Заячья нора была в третьей стороне от горы. С одной стороны — дом Ежика, с другой — дом Медвежонка, а с третьей — нора Зайца.
- Вот, — сказал Медвежонок. — Здесь. Эй, Заяц! — крикнул он.
- А, — глухо донеслось из норы.
- Ты что там делаешь? — спросил Ежик.
- Дышу.
- Много надышал?
- Нет еще. Половиночку.
- Хочешь, мы подышим сверху? — спросил Медвежонок.
- Не получится, — донеслось из норы. — У меня — дверь.
- А ты сделай щелочку, — сказал Ежик.
- Приоткрой чуть-чуть, а мы будем дышать, — сказал Медвежонок.
- Бу-бу-бу, — донеслось из норы.
- Что?
- Сейчас, — сказал Заяц. — Ну, дышите!
Ежик с Медвежонком легли голова к голове и стали дышать.
- Ха!.. Ха!.. — дышал Ежик.
- Ха-а!.. Ха-а!.. — дышал Медвежонок.
- Ну как? — крикнул Ежик.
- Теплеет, — сказал Заяц. — Дышите.
- А теперь? — через минуту спросил Медвежонок.
- Дышать — нечем, — сказал Заяц.
- Выходи к нам! — крикнул Ежик.
- Дверь закрой и вылазь!
Заяц хлопнул дверью и вылез наружу.
- Ну как?
- Как в бане, — сказал Заяц.
- Вот видишь, втроем-то лучше, — сказал Медвежонок.
- Мы теперь всю зиму будем к тебе приходить и дышать, — сказал Ежик.
- А будешь замерзать, приходи ко мне, — сказал Медвежонок.
- Или ко мне, — сказал Ежик.
- Спасибо, — сказал Заяц. — Я обязательно приду. Только вы ко мне не ходите, ладно?
- Да почему?..
- Следы, — сказал Заяц. — Натопчете, и тогда кто-нибудь меня обязательно съест.
¶ЛИСИЧКА§ Это был необыкновенный осенний день! Было столько синевы, столько огненных листьев, столько солнца, что к вечеру Медвежонок заплакал.
- Ты чего это? — спросил Ежик.
- Не знаю, — сказал Медвежонок. — Плакать хочется.
- Да ты посмотри…
- Я видел, — сказал Медвежонок. — Потому и плачу.
- Чего ж здесь плакать? Радоваться надо, — сказал Ежик.
- Я от радости плачу, — сказал Медвежонок.
- Разве от радости плачут?
- Еще бы! — И Медвежонок разрыдался.
- Успокойся, что ты! — Ежик погладил Медвежонка лапой. — Завтра снова будет солнце, и снова будут лететь листья, и улетать птицы.
- Улетать, — всхлипнул Медвежонок. И разревелся еще пуще.
- Но они прилетят, — сказал Ежик. — Они вернутся. Пройдет зима, снег растает, и они вернутся.
- Зима. — Медвежонок горько плакал и весь вздрагивал.
- Ну да, зима. Но она пройдет, и все будет снова.
- Не хочу! Не хочу, слышишь?
- Чего ты не хочешь?
- Чтобы все уходило, улетало! — крикнул Медвежонок.
- Это же ненадолго, — сказал Ежик. — Ты же сам знаешь. А как красиво зимой!
- Зимой я тоже буду плакать.
- Зимой? Да почему?
- Мне будет ее жалко. — И Медвежонок уже так расплакался, что Ежик понял: словами здесь не поможешь.
- Бежим! — крикнул он.
- Куда? — поднял зареванные глаза Медвежонок.
- Бежим, говорю! — И Ежик схватил Медвежонка за лапу и потащил в лес.
- Куда ты меня тащишь?!
Они пробежали мимо старой сломанной березы, перешли по сгнившему мостку ручей, перелезли через срубленную осину и, петляя между горелых пней, поднялись в гору.
- Смотри! — сказал Ежик и показал Медвежонку гриб-лисичку.
Маленький золотой гриб, поджав коленки, в сумерках сидел во мху.
- Видишь? — сказал Ежик. — У него нет ни папы, ни мамы, ни Ежика, ни Медвежонка, он совсем один — и не плачет.
¶НЕ СМОТРИ НА МЕНЯ ТАК, ЕЖИК§
- Я обязательно, ты слышишь? Я обязательно, — сказал Медвежонок. Ежик кивнул.
- Я обязательно приду к тебе, что бы ни случилось. Я буду возле тебя всегда.
Ежик глядел на Медвежонка тихими глазами и молчал.
- Ну что ты молчишь?
- Я верю, — сказал Ежик.
Ежик провалился в волчью яму и просидел там неделю. Его случайно нашла Белка: она пробегала мимо и услышала слабый Ежикин голос.
Медвежонок неделю искал Ежика по лесу, сбился с ног и, когда к нему прибежала Белка, вытащил Ежика из ямы и принес домой.
Ежик лежал, по самый нос укрытый одеялом, и глядел на Медвежонка тихими глазами.
- Не смотри на меня так, — сказал Медвежонок. — Не, могу, когда на меня так смотрят.
Ежик закрыл глаза.
- Ну вот, теперь ты как будто умер. Ежик открыл глаза.
- Улыбнись, — сказал Медвежонок.
Ежик попробовал, но у него слабо получилось.
- Сейчас я тебя буду поить бульоном, — сказал Медвежонок. — Белка принесла свежих грибков, я сварил бульон.
Он налил бульон в чашку и приподнял Ежику голову.
- Нет, не так, — сказал Медвежонок. — Ты садись.
- Не могу, — сказал Ежик.
- Я тебя подушкой подопру. Вот так.
- Мне тяжело, — сказал Ежик.
- Терпи.
Медвежонок прислонил Ежика спиной к стене и подоткнул подушку.
- Мне холодно, — сказал Ежик.
- Сичас-сичас. — Медвежонок взобрался на чердак и обложил Ежика тулупом. — Как ты не замерз? Ночи-то какие холодные! — приговаривал Медвежонок.
- Я прыгал, — сказал Ежик.
- Семь дней?
- Я ночью прыгал.
- Что ж ты ел?
- Ничего, — сказал Ежик. — Ты мне дашь бульону?
- Ах, да! Пей, — сказал Медвежонок.
Ежик сделал несколько глотков и закрыл глаза.
- Пей-пей!
- Устал, — сказал Ежик.
- Нет, пей! — И Медвежонок стал поить Ежика с ложечки.
- Не могу больше.
- За меня!
Ежик хлебнул.
- За Белочку!
Ежик выпил.
- За Зайца! Он знаешь как помогал!
- Погоди, — сказал Ежик. — Передохну.
- Выпей за Зайца, он старался.
Ежик глотнул.
- За Хомячка!
- А Хомячок что сделал?
- Ничего. Каждый день прибегал и спрашивал.
- Пусть подождет. Сил нет, — сказал Ежик.
- Иногда и утром прибегал, — сказал Медвежонок. — Съешь ложечку.
Ежик проглотил.
- А теперь — за Филина!
- Филин-то при чем?
- Как? Нет, за Филина ты выпьешь три ложки.
- Да почему?
- Да я на нем три ночи летал. Тебя искали.
- На Филине?
- Ну да!
- Врешь, — сказал Ежик.
- Чтоб мне с места не сойти!
- Да как ты на него взобрался?
- Он знаешь какой крепкий? Сел на шею и полетел. Ты бы видел, как Заяц, нас испугался.
- Как?
- Вот выпей — скажу.
Ежик выпил подряд три ложки и снова закрыл глаза.
- Как? — спросил он.
- Что?
- Как Заяц вас испугался?
- А! Заяц? Представляешь? Я лечу. А тут — он. Давай еще ложечку. Слышишь, как пахнет? Ух!
Ежик выпил.
- Ну вот. Сидит, ушами вертит. Тут мы.
- С Филином?
- Ага. Он ка-ак подскочит, ка-ак побежит! Филин чуть на дерево не налетел. Давай за Филина.
- Нет. Уже совсем не могу, — сказал Ежик. — Давай я лягу.
Медвежонок уложил Ежика на прежнее место и укрыл тулупом.
- Ну как, — спросил Медвежонок, — тепло?
- Угу, — сказал Ежик. — А про Филина придумал? Говори.
- Да что ты? Вот выздоровеешь, вместе полетаем.
- Полетаем, — еле слышно пробормотал Ежик, засыпая.
¶КАК ЕЖИК С МЕДВЕЖОНКОМ ПРИСНИЛИСЬ ЗАЙЦУ§ По первому снегу Заяц прибежал к Медвежонку.
- Медвежонок, ты лучший из всех, кого я знаю, — сказал Заяц.
- А Ежик?
- Ежик тоже хороший, но ты — лучше всех!
- Да что с тобой, Заяц? Ты сядь, успокойся. Чего ты прыгаешь?
- Я сегодня проснулся и понял, — сказал Заяц, — что лучше, тебя нет на свете.
Вошел Ежик.
- Здравствуй, Медвежонок! — сказал он. — Здравствуй, Заяц! Вы чего сидите в доме — на улице снег!
- Я собрался идти к тебе, — сказал Медвежонок. — А тут прибежал он и говорит, что я лучше всех.
- Верно, — сказал Ежик. — А ты разве не знал?
- Правда, он самый лучший? — сказал Заяц.
- Еще бы! — Ежик улыбнулся Медвежонку и сел за стол. — Давайте чай пить! Стали пить чай.
- Вот слушайте, что мне сегодня приснилось, — сказал Заяц. — Будто я остался совсем один в лесу.
Будто никого-никого нет — ни птиц, ни белок, ни зайцев, — никого. «Что же я теперь буду делать?» — подумал я во сне. И пошел по лесу.
А лес — весь в снегу и — никого-никого. Я туда, я сюда, три раза весь лес обежал, ну, ни души, представляете?
- Страшно, — сказал Ежик.
- Ага, — сказал Медвежонок.
- И даже следов нет, — сказал Заяц. — А на небе — вата.
- Как — вата? — спросил Ежик.
- А так — ватное, толстое небо. И глухо. Будто под одеялом.
- Откуда ты знаешь, что глухо? — спросил Медвежонок.
- А я кричал. Крикну и прислушаюсь… Глухо.
- Ну! Ну! — сказал Ежик.
- И тут… И тут…
- Что?
- И тут… Представляете? Из-под старого пня, что на опушке…
- За холмом?
- Нет, у реки. Из-под старого пня, что на опушке у реки, вылез…
- Ну же! — сказал Медвежонок.
- Ты, — сказал Заяц. — Медвежонок!
- Что ж я там делал, под пнем?
- Ты лучше спроси, что ты сделал, когда вылез?
- А что я сделал?
- Ты вылез и так тихонько-тихонько сказал «Не горюй, Заяц, все мы — одни». Подошел ко мне, обнял и ткнулся лбом в мой лоб… И так мне сделалось хорошо, что я — заплакал.
- А я? — спросил Медвежонок.
- И ты, — сказал Заяц. — Стоим и плачем.
- А я? — спросил Ежик.
- А тебя не было, — сказал Заяц. — Больше никого не было. Представляешь? — Заяц обернулся к Медвежонку. — Пустой лес, ватное небо, ни-ко-го, а мы стоим и плачем.
- Так не бывает, — сказал Ежик. — Я обязательно должен был появиться.
- Так это же во сне, — сказал Медвежонок.
- Все равно. Просто вы плакали и не заметили, как я вышел из-за куста. Вышел, стою, вижу — вы плачете; ну, думаю, плачут, есть, значит, причина, и не стал мешать.
- Не было тебя, — сказал Заяц.
- Нет, был.
- Не было!
- А я говорю — был! — сказал Ежик. — Просто я не хотел мешать вам плакать.
- Конечно, был, — сказал Медвежонок. — Я его видел краем глаза.
- А что же мне не сказал? — сказал Заяц.
- А видел, ты потерянный. Сперва, думаю, успокою, а уж потом скажу. И потом — чего говорить-то? Ежик, он ведь всегда со мной.
- А по-моему, мы все-таки были одни, — сказал Заяц.
- Тебе показалось, — сказал Ежик.
- Примерещилось, — сказал Медвежонок.
- А если так, что у меня с собой было?
- А у тебя с собой что-нибудь было?
- Ага.
- Мешочек, — сказал Ежик.
- С морковкой, — сказал Медвежонок.
- Правильно! — сказал Заяц. — Вы знаете, кто вы для меня? Вы для меня самые-самые лучшие из всех, кто есть на земле!
¶ВОРОН§ Посыпал мелкий снежок, потом прекратился, лишь ветер слабо раскачивал верхушки деревьев.
Трава, неопавшие листья, ветви — все поблекло, посветлело от холода.
Но лес стоял еще большой, красивый, только пустой и печальный.
Ворон сидел на суку и думал свою старинную думу. «Опять зима, — думал Ворон. — Опять снегом
все заметет, завьюжит; елки заиндевеют; ветки берез станут хрупкими от мороза. Вспыхнет солнце,
но ненадолго, неярко, и в ранних зимних сумерках будем летать только мы, вороны.
Летать и каркать».
Надвинулись сумерки.
«Полетаю», — подумал Ворон. И неожиданно легко соскользнул с насиженного места.
Он летел почти не двигая крыльями, чуть заметным движением плеча выбирая дорогу между деревьев.
«Никого, — вздыхал Ворон. — Куда они все попрятались? «И действительно, лес был пуст и сир.
- Сер-р-р! — вслух сказал Ворон. Он опустился на старый пень посреди поляны и медленно повернул голову с синими глазами.
- Ворона, — сказал Ежику Медвежонок.
- Где?
- Вон на пне.
Они сидели под большой елкой и глядели, как лес заливают серые сумерки.
- Пойдем с ней поразговариваем, — сказал Ежик.
- А что ты ей скажешь?
- А ничего. Позову чай пить. Скажу: «Скоро стемнеет. Пойдемте, Ворона, чай пить».
- Идем, — сказал Медвежонок. Они вылезли из-под елки и подошли к Ворону.
- Скоро стемнеет, — сказал Ежик. — Ворона, идемте чай пить.
- Я Вор-р-рон, — медленно, хрипло сказал Ворон. — Я чая не пью.
- А у нас — малиновое варенье, — сказал Медвежонок.
- И грибки!
Ворон смотрел на Ежика с Медвежонком старинными, каменными глазами и думал: «Э-хэ-хэх!..»
- Я чая не пью, — сказал он.
- Медом угощу, — сказал Медвежонок.
- А у нас и брусника, и клюковка, — сказал Ежик. Ворон ничего не сказал.
Он тяжело взмахнул крыльями и поплыл над поляной. В густых сумерках с распростертыми крыльями он казался таким огромным, что Ежик с Медвежонком даже присели.
- Вот это птица! — сказал Медвежонок. — Будет она с тобой чай пить!
- Это он, Ворон, — сказал Ежик.
- Все равно птица. «Позовем, позовем!» — передразнил он Ежика. — Позвали.
- Ну и что? — сказал Ежик. — Он привыкнет. Представляешь, все один и один. А в следующий раз — обязательно согласится…
Уже почти в темноте Ворон летел над полем, видел какие-то далекие огоньки и почти ни о чем не думал, только широко и сильно подымал и опускал крылья.
¶ЕСЛИ МЕНЯ СОВСЕМ НЕТ§ Еще совсем немного — и загорятся звезды, и выплывет месяц и поплывет, покачиваясь, над тихими осенними полями. Потом месяц заглянет в лес, постоит немного, зацепившись за верхушку самой высокой елки, и тут его увидят Ежик с Медвежонком.
- Гляди, — скажет Ежик.
- Угу, — скажет Медвежонок. А месяц подымется еще выше и зальет своим холодным, тусклым светом всю землю.
Так было каждый вечер в эту ясную холодную осень. И каждый вечер Ежик с Медвежонком собирались то у Ежика, то у Медвежонка и о чем-нибудь говорили. Вот и сегодня Ежик сказал Медвежонку:
- Как все-таки хорошо, что мы друг у друга есть! Медвежонок кивнул.
- Ты только представь себе: меня нет, ты сидишь один и поговорить не с кем.
- А ты где?
- А меня нет.
- Так не бывает, — сказал Медвежонок.
- Я тоже так думаю, — сказал Ежик. — Но вдруг вот — меня совсем нет. Ты один.
Ну что ты будешь делать?
- Пойду к тебе.
- Куда?
- Как — куда? Домой. Приду и скажу: «Ну что ж ты не пришел, Ежик?» А ты скажешь…
- Вот глупый! Что же я скажу, если меня нет?
- Если нет дома, значит, ты пошел ко мне. Прибегу домой. А-а, ты здесь! И начну…
- Что?
- Ругать!
- За что?
- Как за что? За то, что не сделал, как договорились.
- А как договорились?
- Откуда я знаю? Но ты должен быть или у меня, или у себя дома.
- Но меня же совсем нет. Понимаешь?
- Так вот же ты сидишь!
- Это я сейчас сижу, а если меня не будет совсем, где я буду?
- Или у меня, или у себя.
- Это, если я есть.
- Ну, да, — сказал Медвежонок.
- А если меня совсем нет?
- Тогда ты сидишь на реке и смотришь на месяц.
- И на реке нет.
- Тогда ты пошел куда-нибудь и еще не вернулся. Я побегу, обшарю весь лес и тебя найду!
- Ты все уже обшарил, — сказал Ежик. — И не нашел.
- Побегу в соседний лес!
- И там нет.
- Переверну все вверх дном, и ты отыщешься!
- Нет меня. Нигде нет.
- Тогда, тогда… Тогда я выбегу в поле, — сказал Медвежонок. — И закричу: «Е-е-е-жи-и-и-к!»,
и ты услышишь и закричишь: «Медвежоно-о-о-к!..» Вот.
- Нет, — сказал Ежик. — Меня ни капельки нет. Понимаешь?
- Что ты ко мне пристал? — рассердился Медвежонок. — Если тебя нет, то и меня нет. Понял?
- Нет, ты — есть; а вот меня — нет. Медвежонок замолчал и нахмурился.
- Ну, Медвежонок!.. Медвежонок не ответил.
Он глядел, как месяц, поднявшись высоко над лесом, льет на них с Ежиком свой холодный свет.
¶ТЕПЛЫМ ТИХИМ УТРОМ ПОСРЕДИ ЗИМЫ§
«Бывает же — топишь печку, глядишь на огонь и думаешь: вот она какая, большая зима!
И вдруг просыпаешься ночью от непонятного шума. Ветер, думаешь, бушует вьюга, но нет, звук не такой, а далекий какой-то, очень знакомый звук. Что же это?
И засыпаешь снова. А утром выбегаешь на крыльцо — лес в тумане и ни островка снега не видно нигде. Куда же она подевалась, зима?
Тогда сбегаешь с крыльца и видишь… лужу.
Настоящую лужу посреди зимы. И от всех деревьев идет пар. Что же это? А это ночью прошел дождь. Большой, сильный дождь. И смыл снег. И прогнал мороз. И в лесу стало тепло, как бывает только ранней осенью».
Вот как думал Медвежонок тихим теплым утром посреди зимы.
«Что же теперь делать? — думал «Медвежонок. — Топить печку или нет? Щипать на растопку лучинки или не надо? И вообще как это так — опять лето?»
И Медвежонок побежал к Ежику посоветоваться. Ежик ходил вокруг своего дома в глубокой задумчивости.
- Не понимаю, — бормотал Ежик, — как это так — ливень посреди зимы? И тут прибежал Медвежонок.
- Ну что? — еще издали крикнул он.
- Что-что? Печку затопил? — спросил Ежик.
- Нет, — сказал Медвежонок.
- Лучинок нащипал?
- Не-а, — сказал Медвежонок.
- А что же ты делал?
- Думал, — сказал Медвежонок.
- Я тоже.
И они стали ходить вокруг Ежикиного дома и думать вместе.
- Как ты думаешь, — сказал Ежик. — Если прошел дождь и теперь туман, может еще быть мороз?
- Не думаю, — сказал Медвежонок.
- Значит, если мороз быть не может, значит, может быть только тепло.
- Значит, — сказал Медвежонок.
- А чтобы было тепло — должно появиться солнце.
- Должно, — сказал Медвежонок.
- А когда солнышко, хорошо быть на реке.
- Я бы в жизни не догадался, — сказал Медвежонок.
- Тогда давай возьмем и позавтракаем у реки, — предложил Ежик.
- Угу, — сказал Медвежонок.
И они сложили в корзину грибы, мед, чайник, чашки и пошли к реке.
- Куда вы это идете? — спросила Белка.
- К реке, — сказал Ежик. — Завтракать.
- Возьмите меня с собой!
- Айда!
И Белка взяла орешков и чашку и поспешила следом.
- Идем, — сказал Медвежонок.
Выбежал из травы Хомячок.
- А я уж заснул, — сказал он. — А тут — вода! Куда это вы?
- Завтракать, к реке, — сказал Заяц. — Идем с нами!
- У меня еда с собой, — сказал Хомячок и постучал лапой по раздувшемуся мешку за щекой, — только чашки нету, — и пошел следом.
Пришли к реке, развели костер, сели завтракать. Выглянуло солнце. Солнце осветило реку, и тот берег, и завтракающих друзей. Туман растаял.
- Если б не дождь, — щурясь, сказал Хомячок, — так бы и не увиделись до весны.
- Если б не дождь, — сказала Белка, — уж так бы не попрощались.
- Если б не Ежик, — сказал Медвежонок, — никто бы не догадался в такую теплынь позавтракать на реке.
А Ежик, прикрыв глаза, пил чай, слушал тишину, птицу, вдруг тонко и чисто запевшую за рекой, и думал, что, если б не все они, зачем бы понадобилось тепло этому зимнему лесу?