Хельга и Философская аджика

…однажды Хельга решила сварить аджику. Путь к этому решению был тернист и долог, ибо аджику Хельга не ест, а заморачиваться просто так ради божественного делания ей было лень.
Но тут карты легли, звезды сошлись, руны выпали, и Хельга решила — пора. Колесо черной алхимии завертелось.
На жертвенный стол после священного омовения в эмалированном тазу томно возлегли два килограмма помидоров. Кило отборного болгарского перца хмуро взирало на пару пунцовых гогошаров, гордо возглавивших вершину перечной кучи.
Морковь стонала под жесткой пятой армированного скребка, тревожась больше о том, что её может быть меньше положенного килограмма, чем о грядущем перемалывании в мясорубке. Пять средних луковиц стыдливо притаились в миске с водой, ропща на вынужденную наготу. Хельга откровенно рыдала, срывая ножом луковые одежды.
И только чеснок смиренно лежал на разделочной доске — он познал дзен (а в процессе чистки его познала и Хельга). Двести граммов смиренного корнеплода были на грани нирваны, а Хельга на грани громогласного аллергичного чиха.
Познав чесночный дзен, Хельга обратилась к благам цивилизации и отправилась собирать воедино Заразу. Не ту, что микроб, а ту, что электромясорубка (она же соковыжималка). Зараза полностью оправдывала свое прозвище, не желая собираться воедино ни как мясорубка, ни как сокодавка. Хельга до сих пор уверена, что у мясорубочных винтов минимум четыре позиции сборки и ни в одной они не становятся так, как надо, а видов резьбы у муфты и вовсе десять. Наконец Зараза устала выделываться и предстала в полностью собранном виде, больше походя на стимпанковую вундервафлю, чем на плод современного прогресса.
Первыми в бездонный зев Заразы отправились помидоры, выдав на выходе две с половиной миски сока и миску жмыха. Решив, что нечего добру пропадать, Хельга собрала жмых в марлю и принялась давить, чувствуя себя маньяком-вивисектором, радостно жмакающим помидорную требуху.
Кровь жертвенных помидоров отправилась булькать в огромный алюминиевый таз, а Зараза радостно поглотила сначала кило моркови, после кило перца, включая два гордых собою гогошара и половинку невинно убиенного малыша-чили. И морковь и перец отправились в томат, яростно булькающий об отмщении невинных помидорных душ. Зараза, тем временем продолжала злобно гудеть перемалывая лук, четыре яблока (о которых вспомнили в последний момент) и дорвавшийся до дармовой нирваны чеснок.
Все компоненты воссоединились в алхимическом горниле, сиречь алюминиевом тазу, и началось Великое Делание. Полчаса философская аджика смиренно булькала на плите (сказывалось благостное воздействие чесночного дзена), после алая пучина поглотила две столовых ложки соли и забурлила активнее. В середине процесса, попробовав продукт на вкус, наскоро собранный консилиум решил, что надо бы изюминку, и в котел полетела вторая половинка чили. Еще через полчаса алая пучина поглотила две столовых ложки сахара, стопку уксуса и, не закусывая, две стопки подсолнечного масла.
Хельгина мама, опрометчиво сняв вторую пробу, сдавленно сообщила, что чили надо поймать и отсадить в пустую колбу, иначе Великое Делание окажется под угрозой и философская аджика превратится в драконью кровь.
Хельга с энтузиазмом принялась шуровать старинной деревянной ложкой в алой пучине, но чили был изворотлив и хитер. В итоге Хельга взяла подлеца измором, прижав к стенке таза и подцепив чайной ложкой.
Еще через полчаса Хельга демонстративно воткнула ложку четко в средину варева. Ложка стояла колом. Посмотрев на это дело, Хельга здраво решила, что Великое Делание завершено, философская аджика готова и пора её, родимую, по банкам;)