Три дня дождя мои омыли окна. И солнца луч прорезался в закат. Как силуэт подраненного волка Вползя… И нет пути назад. Три дня дождя. И белой следом вьюгой. Шершавыми ладонями кружит. Холоднощёкая замерзшая подруга. И снова ночь мой сон забередит. А в грёзах тех полночные мотивы. И чёрный омут столь любимых глаз. Ты даже спишь… Отчаянно красиво. И даже в самый утренний намаз. Будь мусульманин, иудей с пейсами. Да даже дервишем в седеющей золе, Я все равно пойду за теми голосами, Что прямиком ведут к одной тебе… Ненужные дороги… Нету смысла. В тропинках, не пропитанных тобой. И только солнце… гибким коромыслом. Одно на всех… Над горьковской Окой.

В темноте лёгкой поступью… В туфельках из хрустальных слёз… Взмахом рук нарисуешь россыпи… Из кроваво-красных звёзд… Мокрым всхлипом тихого плача… С шелестом тихого нежного шелка… Как всегда ничего не знача, Выпрыгнут сытые белые волки… Облаков грозовых зачатки… С рук напоишь парным молоком… Синей веной под тонкой перчаткой… Грянет хмурый рокочущий гром… Серой стаей промокших созданий… По приказу громового вождя… Окропятся покрытия зданий… Поцелуем ночного дождя… Ну, а ты в окружении волчьем… В диком танце капризных бесов… Принакроешься бархатом ночи… Уходя в царство неги и снов… 04/03/18

Женщина может солгать. Глазами. Голосом. Телом. Может отдаться без любви. Может ссимулировать оргазм. Но действие с руками-это интимное таинство. Это искренность. Это душа. Знай — если женщина позволяет тебе целовать свои руки, греть дыханием, сцеплять их в замок с твоими — она твоя.

Остро заточенными карандашами
Я рисую тебе портрет.
В золочёной стихами раме
По прошествию многих лет.
Многих дён разноцветных счастья
Там, где руки в плену руки
Дико-нежной кошачьей страсти,
Там, где ключик сломал замки.
Где преграды ежовым комом
Закатились под шкаф-купе,
И дорогой песчаной, ровной
Мои ноги пришли к тебе.
Я рисую промокшей кистью
Твой портрет вне земли и лун
… показать весь текст …

Взбалмошные Близнецы не умеют себя контролировать в гневе. Понавыскажут все. Что было и не было. И бьют по самому больному. Точными ударами. Не понимая, что хреначат по живому. И безвозвратно. Что отмотки назад уже не будет, что лимит доверия не бесконечен. И то, что дали им в руки как ценность, нельзя оборачивать оружием. Нельзя. Нельзя. Нельзя.