Это самое сложное чувство:
Отрицая — не отрицать,
Заполняя пространство и время,
Делать вид… а в итоге — скучать.
Это самая горькая правда,
Это сама сладкая ложь,
Что уходишь решительно, гордо
И обратно уже не прийдешь…
Это форма самозащиты
Облекать в безразчье любовь,
Когда мы обоюдно убиты
За окном нескончаемый дождь…

В маленькой серой комнате
С видом на нищету
Жили, ютились двое,
Но видели красоту
В ручке дверной обшарпанной,
В ворохе старых газет,
В кресле насквозь просиженном,
В люстре советских лет.
И загадать хотелось бы,
Чтобы не гаснул свет
В маленькой серой комнате
Люстры советских лет.

Ваша леди снова жива
После хандры, недосыпа и виски,
После глобального «ты не права»,
Вновь возвратилась к обыденной жизни.

Ваша леди снова идёт
По лабиринтам встреч и прощаний,
Значит, старуха-цыганка не врёт,
Если дорогу ей обещает.

Ваша леди снова жива,
Ей не к лицу ни печаль, ни тоска,
Снова шикарна, со шлейфом нахальности…
Но дрогнет в последней строчке рука…

Сказать «никогда» было бы честнее, чем бесконечно рисовать многоточие на запотевшем стекле.

Любить (пока ещё не долюбила),
Гореть (пока ещё не догорела),
Творить и созидать (пока есть силы)
И, ошибаясь, не считать потери…

Пока есть в тёмном царстве лучик света,
Пока дышу — я бесконечно верю,
Что жизнь не превратится в горстку пепла,
Струной не оборвется в Англетере.