Никто не знает почему, в каком обличье
Она приходит на правах сначала птичьих,
Потом меняет на ходу свои замашки
И пробирается куда-то под рубашку.
И жизнь отныне состоит, дробясь на части,
Из растворенных в небесах, молекул счастья,
И ты ведешь себя безумно и отважно
И слышишь музыку, запрятанную в каждом.
Никто не знает отчего ее воротит —
Не объясняя ничего, она уходит.
И вместо музыки с трудом выходят гаммы,
И «приэльбрусья» выдают кардиограммы.
Но ты привыкнешь без нее довольно скоро,