…Разряд…
дымится телефон…
мне слышно в трубку, как ты дышишь —
твой слух сканирует салон,
чтоб различить в нём третьих лишних.
Но их здесь нет…
Твоя гроза
не станет нам девятым кругом.
И всё же август показал,
как он ревнует нас друг к другу…
К рассветам, к музыке, к словам,
к дорогам, к тачкам, к магнитолам…
Чужие ноты,
…как напалм,
терзают ночь на грани фола
и плавят бешено эфир —
сродни горячим жадным пальцам.
Ты заклинаешь внешний мир,
чтоб он не смел меня касаться.
Ни сном, ни звуком, ни копьём —
плевать:
назло или во благо…
Твой зверь кладёт на август лапу,
чуть слышно выдохнув:
— Моё!
Когда в зловещей полумгле
я источаю запах самки,
мой пьяный дух —
густой и манкий
волной взрывается в тебе…
Ты превращаешься в инстинкт,
в сплошной комок стихов и нервов,
впиваясь в душу Люцифером,
чей взгляд так страшно леденит.
И вновь сгущается гроза.
В незримой схватке антиподов
берёшь меня за подбородок,
и тьмой клеймишь мои глаза…
Но мне по нраву сей посыл…
Как будто ночь шепнула «Амен»,
и вздох могучего органа
салон «тойоты» оглушил.
Сквозь гул ревущих автострад,
назло рингтонам «мерседесов»
наш август взвился чёрной мессой —
велик… готичен… и крылат…
Чем гуще сумрак — тем нежней…
Я слышу в трубку как ты дышишь…
Хор оцифрованных теней
над нашим храмом держит крышу…
А демон твой всё так же бдит,
и ночь спасает от искусов —
чтоб ни один чужой мотив
меня случайно не коснулся…