— Проходи, Кирилл, проходи… А Сенька-то уже заждался как. Обувай тапочки, а я сейчас вам чайку заварю. Вашего, фирменного… — Клавдия Петровна, ласково улыбаясь, смотрела на Кирилла и все говорила и говорила. Видно было, что она очень рада его визиту и очень его ждала.
Кирилл переобулся и прошел в комнату. Там был Сенька, который увидев его, аж весь расцвел и бросился к нему.
— Кир-ил, здра-ствуй. Я очень рад, что ты при-шел. Проходи. Я так ждал те-бя — слегка запинаясь, он произнес эту фразу и вопросительно посмотрел на Кирилла.
— Здравствуй, Сенька! И я рад тебя видеть. Ты молодец — все правильно сказал — похвалил он.
Сенька слегка зарделся и чуть отодвинулся в сторону, пропуская Кирилла в комнату.
Вообще звали его не Сенька. Настоящее его имя было Александр. И звали его раньше то Сашкой, то Шуриком, Саньком, а чаще — Санькой. Последнее ему нравилось и обычно он так и представлялся при знакомстве — Санька.
Раньше. Это было раньше.
Кирилл, внутренне помрачнев от воспоминаний, прошел в комнату.
— Ну что, Сенька, ждал, говоришь, меня? А домашнее задание выполнил? — бодрым голосом произнес он. Настолько бодрым, что его неестественность выдавала лишь его натянутая улыбка.
— Да. — обрадованно улыбнулся Сенька. — Смотри. Вот. Я на-исал историю. Да. Про меня как я хо-дил в зоопарк с тобой.
Сенька дал ему обычную тонкую школьную тетрадку в клетку со старательно исписанными чуть квадратными буквами листами. Видно было, что он действительно старался и сейчас гордился слегка своей работой, показывая ее Кириллу, своему лучшему другу. Своему единственному другу. И слегка переживал при этом.
Тем временем, на кухне, Клавдия Петровна, поставила чайник и начала колдовать над заварником, смешивая в странной последовательности зеленый чай и матэ.
— Кирилка пришел. — пояснила она соседке, с которой до этого чаевничала тут же в скромной кухоньке. — С Сенькой заниматься.
— А-а-а. — понимающе протянула она. — Ой, молодец парень. Хорошо, не забывает. Дай Бог ему здоровья. — Она неспешно осенила себя крестным знаменем.
— Ой, и не говори. Каждый раз когда в церковь иду, молюсь за него. Поставлю по свечке за Сенькиных родителей и молюсь. Ведь если бы не он, пропал бы Сенька. А так — гляжу уже и говорить начал понятно и веселее стал. Ведь почитай с самой аварии Кирилка с ним…
Чайник тем временем вскипел и Клавдия Петровна отставила его в сторону. Она выждала какое-то время, чтобы кипяток стал не кипятком и залила его в глиняный заварник. После этого укутала его полотенцем, поставила на поднос вместе с большими фарфоровым кружками и понесла в комнату. Там она поставила его аккуратно на столик и тихо вышла, стараясь не шуметь и не мешать Сеньке, повторять с Кириллом очередные упражнения.
Они обычно немного занимались по программе, которую специально для Сеньки выписала знакомая, работающая детским психологом. Потом Кирилл писал Сеньке домашнее задание, а после этого они смотрели мультфильм «Остров Сокровищ», попивая их «фирменный» чай. Любимый Сенькин мультик, любимый Сенькин чай. Так было и на этот раз.
Только сегодня Кирилл был очень рассеян и на экран большого телевизора, который вместе с ДВД-проигрывателем он подарил Сеньке на День Рождения, почти не смотрел.
Он просто сидел в кресле и отсутствующим взглядом и искусственной улыбкой, провожал бегающих туда-сюда героев этой замечательной экранизации замечательного романа, сделанной Бог знает когда на одной киевской киностудии. Внимательный человек заметил бы, что Кирилл не здесь и не сейчас. Что он где-то. В прошлом.
Впрочем Сеньку нельзя было назвать невнимательным человеком. Было ему от роду 25 лет. Тех самых лет, счет которым ведется по паспорту. Разумом же Сенька был подобен 7−8 летнему мальчишке. Таким он был не всегда и таким он стал отнюдь не после смерти родителей. Родители его погибли в аварии, когда Сеньке еще не исполнилось и 10 лет, и с тех пор он рос под присмотром своей единственной бабушки, Клавдии Петровны. Таким, как он есть, Сенька стал значительно позже. Когда, будучи 20-летним студентом одного из столичных ВУЗ-ов, он, возвращаясь поздно домой, был сбит машиной, скрывшейся с места происшествия. Сенька не повторив судьбу родителей, выжил в аварии. Но с тех пор, представляясь при знакомстве, он уже не произносил: «А я Санька!». Слегка запинаясь, он говорил «Я — Сенька» и лишь улыбался так же обезоруживающе. Той улыбкой, за которую его когда-то так любили девчонки.
Был он тихим и абсолютно незлобливым. Скорее наоборот, казалось он особо остро чувствует чужую боль и так и тянется ее забрать. Сенька не выносил когда кому-то было плохо и рвался утешить и защитить как мог.
Было время, когда он часами мог сидеть во дворе родного дома и улыбаться радостно прохожим, слушать птичек и щуриться на солнце. Так было до одного нехорошего случая. Собиралась в их дворе какая-то непонятная и малоприятная компания. В основном парни, учившиеся неподалеку в одном из профтехучилищ. Собирались, выпивали, резались в карты или просто горланили на весь двор. И вот, в один из дней, когда выпивка у них подошла к концу, а желание повеселиться набрало максимальные обороты, кто-то из их компании предложил «поиграть с идиотом».
Клавдия Петровна выбежала на Сенькины крики с небольшим опозданием. Ему успели уже прижечь окурками руки. Руки, которыми он закрывал лицо и лишь жалобно что-то мычал. Она налетела подобно коршуну на стаю воронья, вырвала его из лап ублюдков и повела плачущего домой.
Через час их били.
Нет. Не то слово.
Их избивали. Жестко. Без пощады. Это было удивительно, но казалось, что из подъезда выбежали все мужики, даже те, кто по идее еще должен был на работе. Степенные отцы семейств, рабочие, бизнесмены, даже Илья Тимофеевич, преподаватель Нархоза. Били так жестко, как не били бы, наверное, даже за собственного сына. Лишь когда никто из избиваемых не смог пошевелиться, лишь тогда они разошлись. Молча. Как будто ничего не произошло. Кто-то потом вызвал «скорую». Приезжала милиция, но ничего толком выяснить не смогла. А Сенька с тех пор на улицу почти не выходил.
Но не озлобился. Все так же переживал чужую боль, так же был внимателен к другим. Вот и сейчас, он смотрел на Кирилку и видел, что Кирилке плохо. Больно. Что-то в прошлом Кирилке не давало сейчас ему свободно вздохнуть, что-то сдавливало его горло. Какую-то черную годовщину он сейчас отмечал.
Сенька утешительно коснулся плеча Кирилла и улыбнулся ему:
— Хо-чешь, я спою те-бе песню? Это моя люби-мая песня.
Кирилл молча кивнул.
Сенька улынулся еще раз. Потом, после недолгой паузы, он тихо запел:
«Ты увидишь, как в Небо уходят корабли,
Как закат торже-ственно печален,
Там, на Земле, мы это видеть не могли,
Мы сами себя не замечали»
Сенька плавно и печально выводил слова старой песни. Эта песня была его любимой песней. Она была хитом в тот год, когда он под эту песню танцевал с нравившейся ему девушкой на дискотеке. На Земле. На той Земле, с которой его одним ударом выбили. Одним ударом, не сумев справиться с управлением и затормозить. Отправив в одиночку на Небо, по ошибке оставив среди людей.
Кирилл сжал челюсти и несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул.
Потом встал.
— Сенька, спасибо тебе за песню. Ты знаешь… Мне надо бежать.
Он быстрым шагом, не оборачиваясь на встревоженный, вопросительный Сенькин взгляд, направился к прихожей.
— Кирилка, уже уходишь? Все хорошо? — обеспокоенно спросила Клавдия Петровна.
— Да, все нормально. Просто дело одно сегодня, надо уйти раньше. — Кирилл старался не смотреть ей в глаза.
— Ну, тогда конечно. Ты забегай, Кирилл. Храни тебя Господь, сыночек. Спасибо, что ты есть. Ты как ангел. Сенькин ангел. Не смог бы он без тебя. — Клавдия Петровна обняла его.
— Не надо. — очень тихо попросил Кирилл. — Не надо. У каждого из нас есть грехи.
Он освободился из ее объятий, быстро вышел из квартиры и почти побежал по лестнице. Бежал, пока не услышал как наверху щелкнул замок в Сенькиной квартире. После этого он просто рухнул на ступени и скрутился в беззвучных спазмах горя.
У каждого есть грехи. Кирилл знал свой самый главный грех в жизни. Грех, который он совершил 5 лет назад. Грех, тяжесть которого он пытался уменьшить каждым днем, прожитым с той самой проклятой ночи…