А чайная фея умеет заваривать чай,
Смотреть на чаинки, рассказывать и молчать.
И звезды приходят по крыше её стучать,
Приносят туман, бархатистый, как мех волчат,
В саду созревают малина и алыча,
И все исчезает. Есть только она и чай.
Для грустных добавит мед, для усталых — ром,
Дорогу из жёлтой коробочки со слоном,
И что отдает — возвращается к ней добром,
Приветливым ветром, уютом, лакричным сном.
Фонарь леденцовый на палочке янтарем,
И все расплывается. Только она и дом.
А если включить телевизор, то там кричат,
Про войны, про бойни, про Каинову печать,
Про то, что пора вводить комендантский час,
Налог на любовь, и, тем более, на печаль,
А то мало платят художникам и врачам.
Она выключает, и снова — она и чай.
И ей далеко, конечно, не пофиг, где
Горели на площади люди, горят в хвосте.
Слова — разрывные и рваные в животе.
Но сердится чайник и прыгает на плите.
Пуэр и улун, императорский и матэ
Она различает по запаху в темноте.
Её защищают, как веру апологет,
Душица и мята, шиповник и бересклет,
И сто — если Цельсий, и двести — раз Фаренгейт,
Шарлотка, варенье, ореховый вкус галет.
Она только чайная фея, не спецагент,
Но боль растворяется сахаром в кипятке,
Пока на окошке тихо горит свеча
По жертвам террора, халатности, палача.
А фея вчера от кошки спасла грача,
По самые уши влюбилась в бородача.
У чайной феи — тарелочки и топчан,
Но это немало — уметь заваривать чай.