— Вставай, ленивое чудовище! — пнули меня под рёбра, особо не церемонясь.
Я открыла один глаз, пытаясь без поворота готовы разглядеть нахала. Туманное спросонья сознание нарисовало какую-то лохматую рожу с плошками жёлтых буркал. Но протерев таки свои глаза, рожа никуда не исчезла.
— Ёпырный театр! Ты ни хрена не белка! — резюмировала я, пытаясь таки понять, за какие такие заслуги ко мне пришло ЭТО.
— Логично, что не белка, трудовой я, — почесалось существо.
— А какого лешего ты у меня забыл? — натягивая одеяло повыше, пыталась распинать сонную собаку. Но та не просыпалась.
— Неа, все спят, пока я с тобой говорить пришёл. И зверюгами своими меня не стращай, уж пуганый. Трое штанов на помойку отнёс, — всё же подозрительно косилось существо на сонную пёсью морду. — А пришёл я к тебе по просьбе прежнего трудового, который от тебя свалил в ужасе, ибо хозяйка из тебя хреновая.
— Ой ли! В доме убрано? — убрано, жрать готово? — готово. Вот и отвали, мой долг перед отечеством выполнен, — попыталась я повернуться на другой бок и благополучно заснуть, забыв про этот глюк.
— А ну отставить! — меня бесцеремонно принялись трясти за плечо так, что аж зубы лязгнули. — Я тебе про другое говорю. У кого полки от пряжи ломятся, а из крючков можно забор поставить? У кого кисточек да красок как в магазине канцтоваров? У кого карандашей на пионерский костёр хватит? А тетрадки со стихами, а гитара? А ты…
— Что я то опять? Трудовой он… Адресом ты ошибся, сударь. Я и труд вещи несовместимые. Я ленивое чудовище, сам сказал, — отобрала я таки своё одеяло из ослабевшей хватки.
— Ты мне тут не это! Не паясничай! Огрызаться только и умеешь! Твой язык бы да в дело! — не унималось существо.
— Извини, но профессии посылателей ещё не придумали. Или я о ней не знаю, — всё ещё отбрыкивалась я от нежданного гостя, ловя остатки сна.
— А вот ты жопу свою ленивую оторви от дивана да посмотри вакансии.
— Мне лень. Отвали.
— Шиш тебе, а не отвали! Эх, бедный Фима. Теперь я его понимаю. Когда он пришёл и умолял забрать его от тебя. Но я не Фима, я Итит!
Истеричное хрюканье готово было перерасти в откровенный хохот. Трудовой по имени Итит! Так вот оно откуда!!! О сне можно забыть. Всё ещё подхихикивая, я всё же приняла сидячее положение.
— Итак, Итит, — я теперь долго смеяться не перестану над этим, — коль ты трудовой, что ж сам не мыт не чёсан? Кто мне пример подавать должен?
— С тобой не то что причесаться, с тобой присесть некогда. Вечно тебя на подвиги трудовые толкаю. То банку с кисточками опрокину, то листов папку сдвину, то воду разолью. Как тебя ещё носом тыкать, что б ты зашевелилась то?
— Ааааа, — прищурила я глаза, — так это не я рукожоп, а ты мне тут бардак устраиваешь? А то то я смотрю, что не могли листы мне аккурат на темечко прилететь, да и кисточки далеко от края стояли. А раньше появиться не мог? А то я тут дом со свечками от нечистой силы обхожу, а это всего лишь ты, лохматый.
— А что б это изменило? Прям сядешь и одной рукой начнёшь тексты писать, а другой портреты выводить? Не косись, я знаю, что ты амбидекстер! Целые две руки рабочие, а она обе в карманах держит.
— Вдохновения нет у меня, понимаешь. Или сил. Или всё сразу, а в придачу ещё и времени.
— Вдохновения нет… Нашла отмазу… Всё у тебя есть, ты просто ленивое чудовище.
— И это тоже, согласна.
— Вот и пришёл, лень твою побеждать.
— Ну-ка ну-ка, давай послушаю, как же это.
— Берёшь и делаешь, берёшь и делаешь.
— Ага, палишь значит.
— Не без этого, — важно надулся трудовой. — А вот как твою лень победить кроме как пинками, и сам не знаю. Уж больно она у тебя стабильна в своём состоянии. Ладно, я чего-нибудь придумаю. — хитро зыркнул трудовой и расстаял в воздухе.
Мораль я сюда не несла, ибо мне ЛЕНЬ.