Одна просыпаюсь, крича и в холодном поту.
Прощаю и каюсь. Глаза открывать не хочу.
Никак не привыкну, что мой изменён внешний вид
И в спину порой слышу шёпот: «Она инвалид».
— Пришёл, нелюбимый? Не нужен ты здесь, уходи.
Угасла любовь и теперь я огарок свечи…
Опять убираешь со лба пряди мокрых волос.
В каталку сажаешь и воду в стакане принёс.
Готовишь на кухне пюре и какой-то омлет.
Обыденным тоном попросишь сварганить обед.
Дождёшься сиделку и скажешь: «Работа зовёт»,
А вечером: «Как хорошо, что меня кто-то ждёт».
Придёшь ко мне ночью и будешь стоять у окна,
А я делать вид, что не слышала, крепко спала.
Зачем ты дрожащими пальцами гладишь щеку?
— Уйди, нелюбимый! Я жалость терпеть не могу.
Я вижу — твой взгляд потемнел, ты расстроен и зол.
Назвал эгоисткой, кулак опустился на стол.
Кричишь что не веришь и не научилась я врать.
А чувства, что были нельзя зачеркнуть и предать.
Потом, погодя, достаёшь с книжной полки альбом.
«Смотри, — говоришь — вот мой дед и бабуля вдвоём.
Когда-то их жизни едва не сломала война.
Вернувшись без ног дед сказал: „Ты теперь не жена“.
Немилой, нелюбой он бабку мою называл.
И так день за днём в своих мыслях не жил, умирал.
Она не сдалась и у них уцелела семья.
Таких нелюбимых тогда было четверть села.
Я помню как мы отмечали давно юбилей
И дед на протезах стоял возле милой своей…»
…
Одна просыпаюсь и рада, что это лишь сон.
Затем вспоминаю тот день, когда выставил вон
Меня самый близкий и самый родной человек.
Причислив к разряду себя мертвецов и калек.
Да, я понимаю, зачем нелюбимой назвал.
И кто где ошибся, и кто свои чувства предал.
Хватаю на полке потёртый бабулин альбом.
Теперь я уверена — старость мы встретим вдвоём.
Считаю минуты, стою у знакомой двери.
— Зачем ты пришла?
— Не могу без твоей нелюбви.