Фашистская эстетика включает восхищение первозданными ценностями. Она исходит из комплекса ситуаций, связанных с контролированием поведения, подчинением, сверх-усилием и способностью терпеть боль; она связывает два человеческих состояния, кажущиеся несовместимыми, — эгоцентризм и самозабвенное служение. Отношения господина и раба принимают своеобразную карнавализованную форму: группы людей скапливаются в массы; люди овеществляются; овеществленные люди множатся и репродуцируются; массы людей/вещей группируются вокруг всемогущей, обладающей гипнотической властью фигуры вождя или определенной силы. Фашистская драматургия сфокусирована на оргаистических контактах между могущественной властью и единообразно одетыми марионетками, постоянно увеличивающимися в числе. Ее хореография чередует непрекращающееся движение и застывание в статичных, «мужественных» позах. Фашистское искусство воспевает подчинение, возвеличивает отказ от разума, зачаровывает смертью.
Как в фашистской, так и в коммунистической политике воля материализуется в театрализованной форме как диалог вождя и «хора». Любопытно, что при национал-социализме политика впитала в себя риторику искусства в его поздней романтической фазе. (Политика — «высшая и наиболее понятная форма искусства, — сказал Геббельс в 1933 году, — и мы, формирующие сегодня политику Германии, чувствуем себя художниками… задача искусства и художника заключается в придании формы, оформлении, устранении болезненного и обеспечении свободного пространства для здорового».) Официальное искусство Советского Союза и Китая служит распространению и укреплению утопической морали. В основе фашистского искусства — утопическая эстетика физического совершенства. Живописцы и скульпторы нацистской эпохи часто изображали обнаженную натуру, но им запрещалось показывать какие-либо недостатки или уродства. Их ню выглядят как картинки в спортивных журналах, похожи на плакаты — ханжески асексуальные и в то же время порнографические, поскольку их совершенство — плод чистой фантазии. Следует сказать, что красота и здоровье в изображении Рифеншталь отличаются от этого потока гораздо большей изощренностью и интеллектуализмом. В ее арсенале довольно широкий набор телесных типов: в своем понимании прекрасного она отнюдь не расистка и в «Олимпии» показывает физическое напряжение, усилия, неизбежно выглядящие «некрасивыми», а наряду с этим стилизованные, внешне будто не требующие никакого труда движения (например, прыжки в воду в той части фильма, которая вызывает наибольшее восхищение).

Идеал фашизма состоит в трансформации сексуальной энергии в духовную силу на благо общества… Фашистская эстетика базируется на сдерживании жизненных сил; движения введены в определенные рамки, их простор ограничен, и в нем создается энергетический запас.

В глубине души, конечно, все понимают, что в таком искусстве, ставка делается на нечто большее, чем красота.