Откуда бабушкин брат, дядя Леша, привел огромную кавказскую овчарку — не знал никто. Она просто появилась в его дворе. Мощная и сильная, она внушала ужас. Дверь, в дяди Лешину беленую хату не закрывалась, во двор никто не заходил, к забору то подойти боялись. Боялись Зару все — соседи, участковый и даже ветеринар. Ругались с дядей Лешей, почему он не держит ее на цепи. А дядя Леша, призванный на войну в 17 лет в 1944, со своей собакой -немецкой овчаркой, стойко держал оборону, Зара ходила свободно. Когда дядя Леша шел с Зарой по улице, бабка из соседней хаты выбегала и кричала дурниной: «Рятуйте люди добры, Леха с Заркой идуть» И народ выбегал, хватал гусей, уток, поросят, овец и другую живность с пыльной дороги и тащил во дворы. Кто ж знает, что у Зары на уме, разъяренного быка она остановила одним взглядом.
В тот год мне исполнилось 5, а Заре 6. И о том, что Зара злая, когда мы приехали к прабабушке, мне просто забыли сказать. Красивая, меховая, словно большой медведь Зара, манила меня к себе с неведомой силой. Скинув в старую алюминиевую миску недоеденный суп с кусками свинины и корками хлеба, я подвинула штакетину забора, висевшую на одном гвозде, вбок, и пролезла на участок к дяде Леше. Я протянула ей миску: «На, вкусное тебе принесла». Большая Зара посмотрела на меня своими красивыми глазами, вздохнул шумно, словно корова и мгновенно все съела. Я была малоежка, и Зара была моим спасеньем от безмерно щедрой и гостеприимной прабабушки. Сколько настоящего украинского борща, коржей с салом, вареных яиц и блинов со сметаной исчезло в Зариной будке, знали только мы с ней.
Шкодливой я была ужасно, и однажды пробралось в старую церковь, где хранилось зерно, залезла на колокольню и принялась звонить. Народ сбежался со всего села. Мотало меня, как флюгер на ветру, заложило уши, зато звон шел километров за 60. Людей пришло немерено. Приметив меня на колокольне, бабушка схватила большую хворостину. Бежала я от нее, как резвый заяц, прибежала к прабабушкиной хате. Только ведь там поймают. Ох как мне не хотелось ремня. Не долго думая, я сиганула к дяде Леше и залезла в огромную будку к Заре. Грозная Зара перегородила дорогу. Полная моя бабушка бежала за мной, аж запыхалась, и почти нагнала у собачьей будки. Зарычала Зара, оскалила зубы. Бабушка не боялась и черта. Она пошла на Зару. На ее пути встал дядя Леша.
— Не смей Леську трогать Полинка, порвет тебя Зара.
— Почему?
— Есть у Зарки тайна. Любит она твою Леську, как тех своих двух щенков, любит. Уйди от греха Полинка.
И бабушка, не отступавшая никогда — отступила.
На вторые сутки пришла она к Зариной будке и сказала: «Вылезай уже Леська, ничего тебе не будет, пошли борщ есть. И я вылезла. Весь этот вкусный, наваристый борщ несла я в старой миске для Зары и все молчали, никто не запретил.
В последний Зарин год приехали мы в село в июне, в страшную жару. Ни от кого не скрываясь, бежали мы с Зарой по пыльной дороге навстречу друг другу. А потом, через кукурузное поле ушли на луг.
Там, на луговой траве, положив большую седую голову на мои колени, навсегда заснула моя милая Зара. А я все продолжала разглаживать ее шерсть и выбирать репейники между пальцев. Плыли облака и стрекотали кузнечики, шумел ветер. Я целовала седую прекрасную морду и верила, что где-то там, далеко снова будет счастливой добрая Зарина душа. Где-то снова она родится. И чье-то детское сердце будет согрето ее любовью…