Я летел день и ночь к небесам и, едва ли не ведая,
Что творю, я творил, не считая потери, и вот
Кто бы мне рассказал, что мне делать с моею победою
И дано ли списать боль утрат на какой-либо счёт.
Но я всё-таки жил во дворце своего одиночества,
Но я всё-таки пел, а хотелось до боли, как встарь,
Помолившись богам, или Богу, кому как захочется,
Положить втихаря свою жизнь на забытый алтарь.
Только нет алтарей в этом мире, без меры изменчивом,
И давно уж не Бог, а жрецы принимают дары,
А нужна моя жизнь лишь одной удивительной женщине,
Что сполна поняла все премудрости этой игры,
Где расчислено всё — от последней дешёвой сенсации
До паденья звезды, до крушенья земного дворца,
И где нам суждено лишь менять и менять декорации,
Каждой ролью своей прославляя сценарий творца.
Значит, все-таки — прочь, вон из этого сонного города,
Что приятен и мил, но клещами берёт за плечо,
И лететь день и ночь, не страшась ни жары и ни холода,
И лететь день и ночь — к небесам иль куда-то ещё…