— Мжаванадзе твой «Не горюй!» видел? — спросил меня директор «Мосфильма» Сурин, когда я его случайно встретил во дворе студии.
— Думаю, что нет.
— А можешь ему показать? Ходы есть?
— Вроде бы есть.
— Бери картину, лети к нему. Если ему фильм понравится, пусть он сообщит об этом нашему министру.
Накануне Сурин показывал фильм министру, и тому «Не горюй!» активно не понравился.
— Какая же это комедия, когда там все подряд умирают?! — возмутился он.
— Это не чистая комедия, это трагикомедия, — попробовал объяснить Сурин.
— А тогда почему в начале фильма этот Кикабидзе едет на осле, и у него ноги по земле волочатся? — спросил министр.
Этого объяснить Сурин не смог. И мне пришлось лететь в Тбилиси.
В Тбилиси мы с Резо Габриадзе показали фильм Дэви Стуруа, секретарю ЦК по идеологии, — Дэви был младшим братом моего приятеля, журналиста Мэлора Стуруа.
Стуруа-младшему фильм понравился, и он сказал, что завтра, после заседания бюро, вместо обещанной французской комедии он покажет Мжаванадзе и членам бюро наш фильм. (О том, что министр наш фильм забраковал, мы Дэви не сказали: для него это было бы «мнение Москвы».)
Назавтра к шести, как было назначено, мы с Резо явились в ЦК. Заседание всё не кончалось, и мы с Резо часа три околачивались возле зала и строили предположения, что может им не понравиться. В итоге у нас получилось, что им может не понравиться всё.
Мжаванадзе и другие члены бюро появились где-то около девяти. Впереди шли Дэви и русский генерал-полковник (очевидно, командующий Закавказским военным округом), потом Мжаванадзе и второй секретарь (русский), а за ними тянулись человек восемь усталых грузин весьма почтенного возраста. Дэви представил Мжаванадзе Резо и меня. Василий Павлович поздоровался с нами за руку, а мне сказал:
— Мы же с вами знакомы, Георгий, помните?
Я ответил, что, конечно, помню, и предложил перенести просмотр на завтра, потому что они, очевидно, устали после такого долгого заседания.
— Не надо ничего переносить, фильм веселый, смотрится легко, — сказал Дэви.
— Но это не чистая комедия, — предупредил я, — это трагикомедия.
— Это как? Сначала трагедия, а потом комедия? — спросил Василий Павлович.
— Нет, у них наоборот — сначала весело, а потом грустно, — объяснил Дэви. — Но общее впечатление светлое.
И мы начали смотреть картину. Самым активным зрителем оказался генерал. Когда на экране запели песню: «Однажды русский генерал вдоль по Кавказу проезжал, и грузинскую он песню по-менгрельски напевал…», генерал, который сидел в первом ряду, обернулся, взглянул на нас с Резо и сказал: «Ну, ну…»
«Не надо было эту песню петь», — подумал я.
— Напрасно мы эту песню взяли, — шепнул мне на ухо Резо.
Когда на экране появился парикмахер, которого играл Филиппов, генерал спросил:
— Это актер Сергей Филиппов?
— Да, — ответил я.
— Он у вас грузина играет?
— Да.
— Ну-ну.
«Надо было на эту роль грузинского актера взять», — подумал я.
— Не надо было Филиппова брать, — прошептал мне на ухо Резо.
Когда появилась Настя Вертинская, которая играла Мери, русский генерал снова спросил:
— У вас и Анастасия Вертинская грузинку играет?
— У Анастасии Александровны мама грузинка, товарищ генерал, — сказал Дэви.
— Ну-ну, — повторил генерал.
Мжаванадзе во время просмотра молчал, только один раз, когда убили офицера — жениха Мери, он повернулся ко мне (Дэви посадил нас с Резо прямо за Мжаванадзе) и спросил:
— А теперь будет трагедия?
— Да, еще двое умрут, Василий Павлович, — виновато ответил я и подумал:
«Действительно, для веселой картины смертей у нас многовато».
Когда на экране, во время тризны, Серго Закариадзе сказал: «Я хочу при жизни знать, что будут говорить обо мне после смерти», — генерал хохотнул, кто-то сзади грустно протянул: «Да-а-а». А Мжаванадзе вздохнул.
«Сталина вспомнили», — подумал я.
— Про Сталина думают, — прошептал Резо.
Фильм закончился, зажегся свет. Все оставались на своих местах и молчали.
— Какие будут мнения? — наконец спросил Мжаванадзе.
— По-моему, неплохой фильм, — твердо сказал Дэви, глядя в упор на генерала.
— Не согласен, — категорически заявил генерал. — Фильм не неплохой, а хороший! И актеры подобраны замечательные, товарищ Стуруа!
Дэви успокоился.
— Я совершенно с вами согласен, товарищ генерал!
— То-то же! — последнее слово генерал оставил за собой.
— Ну, что ж, мне кажется, можно поздравить наших гостей с удачной работой, — сказал Мжаванадзе, глядя на второго секретаря.
Тот кивнул. (Второй секретарь во всех республиках Советского Союза был обязательно русский.)
Мжаванадзе встал и пожал нам с Резо руки. И второй секретарь пожал нам руки. И генерал пожал нам руки.