Ноги его подломились и он упал на колени. Истерзанный. Сломленный. Жалкий. Он стоял на коленях перед ангелом и кровь его сочилась, а раны больше не срастались. Цеп выпал из ослабевших пальцев. Впрочем он не оставлял попыток найти его слабо двигая ладонью в поисках. Нечто страшное приносящее ярость и боль. И дарующее утешение. Он вытянул губы в попытке просить прощения и из воспалённых глаз скатилась слеза. Безумие снова нахлынуло неудержимой лавиной и вместо слов прощения у него вырвалось привычное: Больше крови! Кости во имя Веры! Боль для искупления!!! В горячем бреду он упал в пыль. Ангел коснулся его головы и безумие отступило. Жаркая лихорадка остыла… Она ушла — прошептал он сухими губами — и крик мой застрял в горле. Я рвал и резал свое горло, но ничего там не нашёл. Грудь мою прожигал кусок черного льда. Я хотел выжечь его, но он не тает. Я подумал что умер и не понял этого. Мертвых хоронят. Я стал копать себе могилу и нашел это. Он слабо кивнул на цеп. Тот стремительно ржавел от этих слов. — Твои страдания закончатся здесь — прошептал ангел. — Пришло время. Этот странный человек пытался сбросить огромный ошейник который его постоянно травмировал. Напрягая дрожащие тонкие руки он поднимал на своих руках кажется не ошейник, а весь мир. Предмет страданий впился в его тело оставив глубокие вмятины в плоти. Наконец это получилось. Ошейник упал и переломился. — Оковы мои вечные — прошептал страдалец. Браслет со звоном скатился с его запястья освобождая искалеченную руку. Раны больше не зарастали. Смертная мгла застилала его взор. — Нет больше боли — прошептал он. — И не хочется больше кричать. Это покой да? — Взор его застыл.