Эжен Делакруа. «Свобода на баррикадах»
В 1831 году в Парижском салоне французы впервые увидели картину Эжена Делакруа «Свобода на баррикадах», посвященную «трем славным дням» Июльской революции 1830 года. Мощью, демократизмом и смелостью художественного решения полотно произвело ошеломляющее впечатление на современников. По преданию, один добропорядочный буржуа воскликнул:
«Вы говорите — глава школы? Скажите лучше — глава мятежа!»
После закрытия салона правительство, напуганное грозным и вдохновляющим призывом, исходящим от картины, поспешило вернуть ее автору. Во время революции 1848 года ее вновь поставили на всеобщее обозрение в Люксембургском дворце. И вновь вернули художнику. Лишь после того, как полотно экспонировалось на Всемирной выставке в Париже в 1855 году, оно попало в Лувр. Здесь хранится и поныне это одно из лучших созданий французского романтизма — вдохновенное свидетельство очевидца и вечный памятник борьбе народа за свою свободу.
Какой же художественный язык нашел молодой французский романтик, чтобы слить воедино эти два, казалось бы, противоположных начала — широкое, всеобъемлющее обобщение и жестокую в своей обнаженности конкретную реальность?
…Париж знаменитых июльских дней 1830 года. Воздух, пропитанный сизым дымом и пылью. Прекрасный и величавый город, исчезающий в пороховом мареве. Вдалеке едва заметно, но гордо высятся башни собора Парижской богоматери — символа истории, культуры, духа французского народа.
Оттуда, из задымленного города, по развалинам баррикад, по мертвым телам погибших товарищей упрямо и решительно выступают вперед повстанцы. Каждый из них может умереть, но шаг восставших непоколебим — их воодушевляет воля к победе, к свободе.
Эта вдохновляющая сила воплощена в образе прекрасной молодой женщины, в страстном порыве зовущей за собой. Неиссякаемой энергией, вольной и юной стремительностью движения она подобна греческой богине победы Нике. Ее сильная фигура облачена в платье-хитон, лицо с идеальными чертами, с горящими глазами обращено к повстанцам. В одной руке она держит трехцветное знамя Франции, в другой — ружье. На голове фригийский колпак— древний символ освобождения от рабства. Ее шаг стремителен и легок — так ступают богини. Вместе с тем образ женщины реален — это дочь французского народа. Она направляющая сила движения группы на баррикадах. От нее, как от источника света и центра энергии, расходятся лучи, заряжающие жаждой и волей к победе. Находящиеся в непосредственной близости к ней, каждый по-своему, выражают причастность к этому воодушевляющему и вдохновляющему призыву.
Справа мальчишка, парижский гамен, размахивающий пистолетами. Он ближе всех к Свободе и как бы зажжен ее энтузиазмом и радостью вольного порыва. В стремительном, по-мальчишески нетерпеливом движении он даже чуть опережает свою вдохновительницу. Это предшественник легендарного Гавроша, двадцать лет спустя изображенного Виктором Гюго в романе «Отверженные»:
«Гаврош, полный вдохновения, сияющий, взял на себя задачу пустить все дело в ход. Он сновал взад и вперед, поднимался вверх, опускался вниз, снова поднимался, шумел, сверкал радостью. Казалось бы, он явился сюда для того, чтобы всех подбадривать. Была ли у него для этого какая-нибудь побудительная причина? Да, конечно, его нищета. Были ли у него крылья? Да, конечно, его веселость. Это был какой-то вихрь. Он как бы наполнял собою воздух, присутствуя одновременно повсюду… Огромные баррикады чувствовали его на своем хребте».
Гаврош в картине Делакруа — олицетворение юности, «прекрасного порыва», радостного приятия светлой идеи Свободы. Два образа — Гавроша и Свободы — как бы дополняют друг друга: один — огонь, другой — зажженный от него факел. Генрих Гейне рассказывал, какой живой отклик вызвала у парижан фигура Гавроша.
«Черт возьми! — воскликнул какой-то бакалейный торговец.— Эти мальчишки бились, как великаны!»
Слева студент с ружьем. Прежде в нем видели автопортрет художника. Этот повстанец не столь стремителен, как Гаврош. Его движение более сдержанно, более сконцентрированно, осмысленно. Руки уверенно сжимают ствол ружья, лицо выражает мужество, твердую решимость стоять до конца. Это глубоко трагический образ. Студент сознает неизбежность потерь, которые понесут повстанцы, но жертвы его не пугают — воля к свободе сильнее. За ним выступает столь же отважно и решительно настроенный рабочий с саблей.
У ног Свободы раненый. Он с трудом приподнимается, чтобы еще раз взглянуть вверх, на Свободу, увидеть и всем сердцем ощутить то прекрасное, за что он погибает. Эта фигура вносит остродраматичное начало в звучание полотна Делакруа. Если образы Свободы, Гавроша, студента, рабочего — почти символы, воплощение непреклонной воли борцов свободы — вдохновляют и призывают зрителя, то раненый взывает к состраданию. Человек прощается со Свободой, прощается с жизнью. Он весь еще порыв, движение, но уже угасающий порыв.
Его фигура переходная. Взгляд зрителя, до сих пор завороженный и увлеченный революционной решимостью восставших, опускается вниз, к подножию баррикады, покрытому телами славных погибших солдат. Смерть представлена художником во всей оголенности и очевидности факта. Мы видим посиневшие лица мертвецов, их обнажившиеся тела: борьба беспощадна, и смерть — такой же неизбежный спутник восставших, как и прекрасная вдохновительница Свобода.
Но не совсем такой же! От страшного зрелища у нижнего края картины мы вновь поднимаем свой взгляд и видим юную прекрасную фигуру — нет! жизнь побеждает! Идея свободы, воплощенная столь зримо и ощутимо, настолько устремлена в будущее, что смерть во имя ее не страшна.
Картина написана 32-летним художником, который был полон сил, энергии, жаждой жить и творить. Молодой живописец, прошедший школу в мастерской Герена, ученика знаменитого Давида, искал собственные пути в искусстве. Постепенно он становится главой нового направления — романтизма, пришедшего на смену старому — классицизму. В отличие от предшественников, строивших живопись на рациональных основах, Делакруа стремился взывать прежде всего к сердцу. По его мнению, живопись должна потрясать чувства человека, целиком захватывать его той страстью, которая владеет художником. На этом пути Делакруа вырабатывает свое творческое кредо. Он копирует Рубенса, увлекается Тернером, близок к Жерико, любимым колористом французского мастера становится Тинторетто. Приехавший во Францию английский театр увлек его постановками трагедий Шекспира. Одним из любимых поэтов стал Байрон. Из этих увлечений и привязанностей складывался образный мир картин Делакруа. Он обращался к историческим темам, сюжетам, почерпнутым из произведений Шекспира и Байрона. Его воображение волновал Восток.
Но вот в дневнике появляется фраза:
«Почувствовал в себе желание писать на современные сюжеты».
Делакруа заявляет и более определенно:
«Хочется писать на сюжеты революции».
Однако окружающая романтически настроенного художника тусклая и вялая действительность не давала достойного материала.
И вдруг в эту серую обыденность как вихрь, как ураган врывается революция. Весь Париж покрылся баррикадами и в течение трех дней навсегда смел династию Бурбонов. «Священные дни Июля! — восклицал Генрих Гейне.— Как прекрасно было солнце, как велик был народ парижский!»
5 октября 1830 года Делакруа, очевидец революции, пишет брату:
«Я приступил к картине на современный сюжет— „Баррикады“. Если я не сражался за свое отечество, то по крайней мере буду делать живопись в его честь».
Так возник замысел. Вначале Делакруа задумал изобразить конкретный эпизод революции, например «Смерть д’Арколя», героя, павшего при захвате ратуши. Но художник очень скоро отказался от такого решения. Он ищет обобщающий образ, который воплотил бы в себе высший смысл происходящего. В поэме Огюста Барбье он находит аллегорию Свободы в виде «…сильной женщины с могучей грудью, с хриплым голосом, с огнем в глазах…». Но не только поэма Барбье натолкнула художника на создание образа Свободы. Ему было известно, как яростно и самоотверженно боролись француженки на баррикадах. Современники вспоминали:
«И женщины, прежде всего женщины из простонародья — разгоряченные, возбужденные — воодушевляли, поощряли, ожесточали своих братьев, мужей и детей. Они помогали раненым под пулями и картечью или бросались на своих врагов, как львицы».
Делакруа, вероятно, знал и об отважной девушке, захватившей одну из пушек неприятеля. Потом ее, увенчанную лавровым венком, с триумфом несли в кресле по улицам Парижа под приветственные крики народа. Так уже сама действительность давала готовые символы.
Делакруа оставалось лишь художественно осмыслить их. После продолжительных поисков наконец выкристаллизовался сюжет картины: величественная фигура ведет за собой неудержимый поток людей. Художник изображает лишь небольшую группу повстанцев, живых и погибших. Но защитники баррикады кажутся необычайно многочисленными. Композиция строится так, что группа сражающихся не ограничена, не замкнута в себе. Она лишь часть нескончаемой лавины людей. Художник дает как бы фрагмент группы: рама картины обрезает фигуры слева, справа, снизу.
Обычно цвет в произведениях Делакруа приобретает остроэмоциональное звучание, играет доминирующую роль в создании драматического эффекта. Краски, то бушующие, то затухающие, приглушенные, создают напряженную атмосферу. В «Свободе на баррикадах» Делакруа отходит от этого принципа. Очень точно, безошибочно выбирая краску, накладывая ее широкими мазками, художник передает атмосферу боя.
Но колористическая гамма сдержанна. Делакруа заостряет внимание на рельефной моделировке формы. Этого требовало образное решение картины. Ведь, изображая конкретное вчерашнее событие, художник создавал и памятник этому событию. Поэтому фигуры почти скульптурны. Поэтому каждый персонаж, являясь частью единого целого картины, составляет и нечто замкнутое в себе, представляет собою символ, отлившийся в завершенную форму. Поэтому цвет не только эмоционально воздействует на чувства зрителя, но несет и символическую нагрузку. В коричнево-сером пространстве то здесь, то там вспыхивает торжественное трезвучие красного, синего, белого — цветов знамени французской революции 1789 года. Неоднократное повторение этих цветов поддерживает мощный аккорд трехцветного флага, реющего над баррикадами.
Картина Делакруа «Свобода на баррикадах» — сложное, грандиозное по своему размаху произведение. Здесь сочетаются достоверность непосредственно увиденного факта и символичность образов; реализм, доходящий до брутального натурализма, и идеальная красота; грубое, страшное — и возвышенное, чистое. Недаром многие критики, даже доброжелательно настроенные по отношению к Делакруа, были шокированы новизной и смелостью картины, немыслимыми для того времени. И недаром позже французы назвали ее «Марсельезой» в живописи.
Являясь одним из лучших созданий и порождений французского романтизма, полотно Делакруа остается уникальным по своему художественному содержанию. «Свобода на баррикадах» — единственное произведение, в котором романтизм с его вечной тягой к величественному и героическому, с его недоверием к действительности обратился к этой действительности, был ею вдохновлен и обрел в ней высший художественный смысл. Но, отвечая на зов конкретного события, внезапно изменившего привычное течение жизни целого поколения, Делакруа выходит за его пределы. В процессе работы над картиной он дает волю своему воображению, отметает все конкретное, преходящее, единичное, что может дать реальность, и преображает ее творческой энергией.
Это полотно доносит до нас горячее дыхание июльских дней 1830 года, стремительного революционного взлета французской нации и является совершенным художественным воплощением прекрасной идеи борьбы народа за свою свободу.