Жила-была девочка…
Вот такой Алина запомнилась своим друзьям и знакомым…
Московская студентка Алина Милан даже под угрозой смерти не отреклась от веры.
Жила-была девочка. Звали ее Алина. Алина Милан. Она жила в Москве и училась в Московском университете. Папа у нее был евреем, а мама — русская. Не спешите упрекать меня в безтактной нетолерантности. Я никогда не интересуюсь национальностью моих друзей, знакомых или тех, о ком пишу статьи. Но сегодня это важно: русская мама и еврей папа. И еще — бабушка, гражданка Израиля. Я не знаю, исповедовал ли папа Алины иудаизм и, вообще, верил ли он в Бога: его давно нет в живых. А мама была и остается Православной. И такой же Православной воспитала дочь. Когда-то, в Царской России, слова Русский и Православный были синонимами, и оба писались с большой буквы. Человек любой национальности — будь он еврей Левитан, армянин Айвазян (Айвазовский) или арап Петра Великого Ганнибал — приняв Православное Крещение, становился русским. И наша современница Алина (в крещении Елена) Милан была русской.
Сегодня не модно называть свою национальность. Нет больше в паспорте такой графы. А отметку о вероисповедовании отменили еще раньше, ее смела революция. Но ведь исповедовать свою веру, помнить о своих национальных корнях — вовсе не значит унижать веру и национальность других. Тем более что эти другие в своих странах помнят о своей национальности очень хорошо.
Алина Милан училась на юридическом факультете МГУ, ходила в Православный храм, исповедовалась, причащалась. А однажды — заболела. Тяжело. Даже название недуга нелегко произносится — альвеококкоз печени. Отечественные врачи справиться с ее болезнью не смогли. И Алину отправили в Израиль, собрав деньги на лечение. Лечение там провели. Но его оказалось недостаточно. Нужна была операция. В России таких сложных операций пока не делают. А на операцию нужны деньги. Много денег. У Алины с мамой их не было. И спонсоров не было. Но была — соломинка, за которую утопающий обычно хватается, не раздумывая. Этой соломинкой для Алины стал покойный папа-еврей и живая бабушка-гражданка Израиля. По законам этого государства Алину могли признать своей, репатрианткой, могли дать ей гражданство, а вместе с ним — безплатную медицинскую страховку, полностью покрывающую расходы на операцию. Могли дать ей жизнь…
Нам, здоровым и относительно благополучным, трудно представить радость приговоренной к смерти двадцатитрехлетней девушки, а еще труднее представить радость ее матери. Самое страшное в жизни — хоронить своих детей. Не дай Бог кому-то это пережить. И вот — надежда, соломинка, вытягивающая из разверзнувшегося жерла смерти.
Вопрос о новом гражданстве Алины власти решили положительно. Но случай-то особый. Все надо было делать очень быстро, по упрощенной схеме. Ей оставалось лишь заполнить анкету (нужную только при срочном предоставлении гражданства). И тут… Тут, в отличие от нашей толерантной страны, оказалась графа «вероисповедание». А в ней — всего два варианта ответа: иудей или атеист. Даже писать ничего не надо. Просто выбрать одно из двух и подчеркнуть. Наверное, такой расклад тоже считается толерантностью. Никакое другое исповедание кроме иудейского для еврея невозможно — видимо, так считают в Израиле. Только атеизм. Но ведь атеизм отрицает истинного Бога. А для Православного истинный Бог — Христос. И согласиться с именованием себя атеистом Православный не может, не должен, ведь это значит — отречься от Бога, от Христа.
Наверное, большинству наших современников, хотя бы и Православным по Крещению, не понять решения Алины и ее мамы. Для государства Израиль это действительно была формальность: иудей, атеист… Когда Алина лечилась в израильской клинике, она, по ее собственным словам, не скрывала своей веры: молилась, осеняла себя крестным знамением, держала икону на подоконнике, и никто на это не обращал внимания — ну, мало ли вокруг «атеистов». Но для Христианина это не формальность. Потому что Сам Христос, призывая людей следовать за Ним, говорил: «…кто хочет душу свою сберечь, тот потеряет ее; а кто потеряет душу свою ради Меня и Евангелия, тот сбережет ее; ибо какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит? Или какой выкуп даст человек за душу свою? Ибо, кто постыдится Меня и Моих слов в роде сем прелюбодейном и грешном, того постыдится Сын Человеческий, когда приидет во славе Отца Своего со святыми Ангелами» (Мк. 8, 35−38).
Духовник Алины, настоятель столичного храма в честь Преподобного Серафима Саровского в Кунцеве священник Александр Нарушев, не хотел влиять на ее решение. Не имел на то морального, человеческого права. Ведь речь шла буквально о жизни и смерти. Но когда перед отъездом в Израиль он навестил девушку в больнице, Алина встретила его словами: «Мы все решили с мамой. Я не сниму крест и не буду отрекаться, оно того не стоит». Это было ее исповедание Христа. После этого она причастилась. А мать, когда духовник спросил ее о дальнейших действиях, отвечала: «Не знаю. Бог не оставит, будем искать спонсоров, продавать что-то из личного имущества». — «Но у вас нет времени», — возразил духовник. — «Впереди вечность…» — ответила она.
В ночь на 14 марта 2011 года Алина умерла, не дождавшись операции в израильской клинике.
Пишу эти строки в день церковного празднования Сорока Мучеников Севастийских. Что знает наше «крещеное большинство» об этом празднике, кроме того, что в этот день принято сеять семена помидоров на рассаду? Давным-давно, в IV веке по Рождестве Христовом, в армянском городе Севастии у языческого правителя Агриколая была дружина из сорока воинов. Однажды правитель узнал, что все они были Христианами, и стал принуждать их отречься от Христа. Но угрозы, тюрьма, пытки оказались безсильны. Тогда воинов загнали в ледяную воду озера. А на берегу растопили баню: отрекись от Христа — и грейся в ее теплом нутре. Лишь один из сорока не выдержал, вышел на берег. В этот миг стоявшая на берегу стража увидела снисходящие с неба на замерзающих Христиан сорок мученических венцов. И один из стражников по имени Аглаий, сбросив с себя одежды, бросился в ледяную купель с криком: «И я Христианин!» И тоже принял венец мученичества.
Это давнее событие Христианской истории заставило меня вспомнить о другом, общеизвестном сегодня событии истории современной. Русский воин Евгений Родионов. Оказавшись в плену у чеченских бандитов, он отказался снять с себя крест и перейти в ислам. Ему тоже обещали жизнь и «теплую баню». Его тоже ждала мать. Но он вместе с друзьями-сослуживцами выбрал мучительную, под пытками, смерть. Имена плененных и погибших вместе с ним ребят сегодня незаслуженно забыты. Да, Евгению досталось больше всех: на нем был нательный крест, и именно за это, за безстрашное исповедание Христа, после трех месяцев пыток ему усекли голову и вместе с туловищем бросили в яму. У Андрея Трусова, Игоря Яковлева и Александра Железнова крестов, скорее всего, не было. Видимо, в гражданской жизни они не были ревностными Христианами, но, глядя на твердость Евгения, повторили, как Севастийский стражник-язычник: «И я Христианин». Отказались принять ислам и тоже были казнены.
У каждого Христианина — свой крест. У каждого он — по его силам. Господь знает силы каждого и непосильного человеку не посылает. У большинства из нас сил — только-только чтобы поддерживать в себе огонечек веры. А когда наша вера начинает оскудевать и захлебываться волнами житейского моря, Господь являет среди наших современников яркий, как Пасхальный Благодатный Огонь, пламень веры и исповедания.
По учению святых отцов, Антихрист, этот предвестник кончины мира, придет в мир, когда почти все Христиане станут теплохладными, заботящимися лишь о своем земном благополучии.
…Жил-был мальчик Евгений. Жили с ним рядом мальчики Андрей, Игорь и Александр. Жила-была девочка Алина, в крещении — Елена. Но при чем здесь прошедшее время? Они же все живы — у Бога, в селениях праведных, идеже несть болезнь, ни печаль, ни воздыхания. Живут — и молятся о нас: да не оскудеет вера наша.